Чацкий и Молчалин (По комедии Грибоедова А.С. "Горе от ума")

Главное дело жизни А. С. Грибоедова, комедию «Горе от ума», А. А. Блок назвал «гениальнейшей русской драмой». Пьеса построена на конфликте личном и обще­ственном. Причем общественная про­блематика комедии непосредственно вытекает из личной. В «Горе от ума» су­щественно важным для развития дейст­вия оказывается и неразделенная лю­бовь героя, и еще более — неразреши­мое противоречие умного и честного героя с безумным обществом, в котором он живет. Грибоедов так сказал об этом в письме к Катенину: «...девушка, сама не глупая, предпочитает дурака умному человеку (не потому, что ум у нас греш­ных был обыкновенен, нет! и в моей комедии 25 глупцов на одного умного че­ловека)», и этот человек, разумеется, в противоречии с обществом, его окружа­ющим, его никто не понимает, никто про­стить не хочет, зачем он немножко повы­ше прочих...»

Чацкий противопоставлен всем дейст­вующим лицам комедии, но Молчалин показан как антипод главного героя. Их различие постоянно подчеркивается ав­тором. Чацкий — само красноречие, правдивость, ум... «Он обличитель лжи и всего, что отжило, что заглушает но­вую жизнь. Он требует места своему ве­ку», — пишет Гончаров в статье «Мильон терзаний». Молчалин же — лицемер, подхалим-хамелеон с головы до пят. Во всем, всегда и везде мнения, дейст­вия Чацкого и Молчалина различны, поч­ти противоположны. Это понимает и Со­фья. Любя Молчалина, она в его пороках видит идеал, а в достоинствах Чацкого — недостатки: «Веселость ваша не скром­на, у вас тотчас уж острота готова. Гроз­ный взгляд, и резкий тон, и этих в вас особенностей бездна, а над собой гроза куда не бесполезна». Молчалин же: «При батюшке три года служит, то часто без толку сердит, а он безмолвием его обе­зоружит. Веселостей искать бы мог; ни­чуть: от стариков не ступит за порог, мы резвимся, хохочем, он с ними целый день засядет, рад не рад, играет... Ко­нечно, нет в нем этого ума, что гений для иных, а для иных чума, который скор, блестящ и скоро опротивит, который свет ругает наповал, чтоб свет об нем хоть что-нибудь сказал, да эдакий ли ум семейство осчастливит?»

Кажется, Софья чувствует, что Молчалин глуп, слишком тих, что у него от­сутствует свое мнение и достоинство. Но «чудеснейшего свойства он наконец:

уступчив, скромен, тих. В лице ни тени беспокойства и на душе проступков ни каких, чужих и вкривь и вкось не рубит, — вот я за что его люблю». И Софья пред­почитает его Чацкому. Может, ее пугает «особенностей бездна», может быть, это обида. Ведь, уехав, Чацкий оставил де­вушку одну.

О том, что Чацкий — «век новый», а Молчалин — питомец фамусовской Моск­вы, свидетельствуют их взгляды и принципы. Чацкий требует «службы де­лу, а не лицам», не смешивать «веселье или дурачество с делом», он тяготится среди толпы «мучителей, зловещих старух, вздорных стариков», отказыва­ясь преклоняться перед авторитетом дряхлости, чинопочитания, лизоблюд­ства. Он «служить бы рад, прислужи­ваться тошно».

Заповеди Молчалина: «угождать всем людям без изъятья», «В мои лета не должно сметь свое суждение иметь». Его талант — «умеренность и аккуратность». И все это: страсть к чинам, низкопоклон­ство, пустота, — нераздельно связывает Молчалина с «веком минувшим».

Чацкий — воитель. Он борется против идеалов, целей, стремлений старой Моск­вы, клеймит позором шутовство, бездум­ную роскошь и отвратительные нравы «разливанья в пирах и мотовстве». Образ Чацкого — идея, мораль пьесы, а Молчалин — одно из воплощений силы старого мира. В них не может быть ни малейшего сходства. Даже в чувство любви Чацкий «бросается, как в живую, непосредствен­ную и глубокую стихию жизни». В любви Молчалина к Софье нет ничего, кроме корысти.

Различие между Чацким и Молчалиным — в каждом жесте или реплике ге­роев. Комедия целиком построена на борьбе противоположностей: Чацкого с «веком минувшим» — Фамусовыми, скалозубами, молчалиными. Он и жерт­ва, и победитель. Фамусовское общест­во в борьбе с Чацким использует сплет­ни, слухи, ложные обвинения, — а это не оружие сильных. И поэтому Чацкий одерживает нравственную победу над ними, он оказался выше всей окружаю­щей его серости и пошлости.

И самое важное: пьеса остается акту­альной во все времена. Пока существует подхалимство, взяточничество, чинопоклонство, будут существовать такие же — разве что в слегка «усовершенст­вованной» форме — тугоуховские, загорецкие, хлестовы... А противостоять им, борясь всеми силами с отжившим ми­ром, будут вечные Чацкие.