Герои Шолохова — люди простые, но незаурядные, а Григорий не только храбр до отчаяния, честен и совестлив, но и по-настоящему талантлив, и не только “карьера” героя это доказывает (хорунжий из простых казаков во главе дивизии — свидетельство немалых способностей, хотя у красных в годы Гражданской войны подобные случаи были нередки). Подтверждает это и его жизненный крах, поскольку Григорий слишком глубок и сложен для требуемого временем однозначного выбора.
Шолохов, как и его главный герой, не благоволит к интеллигентам. Среди основных сюжетных персонажей интеллигент (в широком смысле) всего один — Евгений Листницкий, и он мыслится отрицательным, хотя верен своим убеждениям, честно и храбро воюет, женится на вдове погибшего товарища. Соблазнение Аксиньи Григорием опоэтизировано автором, а когда то же самое делает офицер-помещик, это расценивается как низкий поступок, и Шолохов не без удовольствия описывает, как Григорий избивает кнутом молодого барина. После измены жены Евгений застрелился “от неудовольствия”, по словам балагура Прохора Зыкова, и Григорий равнодушно говорит о нем и его умершем от тифа отце (от которого ничего плохого не видел), что “об этих горевать некому” (кн. 4, ч. 8, гл. VII). Самоубийство Евгения непонятно простым людям. Сами они во время войны прощают неверных жен: Петро — блудную Дарью, как только она приехала к нему на фронт, Степан Астахов по возвращении из плена — Аксинью (и потом, когда возобновилась ее связь с Григорием, ведет себя по отношению к ней великодушно). Наталья согласна жить с мужем, даже если он ей неверен, но уже не хочет от него детей, что становится причиной ее смерти. После этого чувство вины мучает Дарью, проговорившуюся о возобновлении связи Григория с Аксиньей.
Персонажи значительно меняются за время показанных событий. Григорий из здорового молодого парня превращается в пожившего, преждевременно поседевшего, с больным сердцем мужчину. Стареют на глазах и умирают Пантелей Прокофьич и Ильинична. Совершенно постаревшего деда Гришаку, в котором нельзя всерьез видеть врага, убивает непримиримый Михаил Кошевой. Дуняшка из девочки становится упрямой девушкой, продолжающей любить Михаила, убившего ее брата, вопреки материнскому запрету, а затем замужней бабой с заботами хозяйки, изрядно охладевающей к Михаилу, особенно когда тот перестал заниматься хозяйством. Все изменения, происходящие с персонажами (самые большие — с тем же Михаилом), художественно мотивированы. Исключение одно — Прохор Зыков, сначала просто паренье “ласковыми телячьими глазами” (кн. 1, ч. 3, гл. II), который от вахмистра сносит удар плетью по лицу (Григорий же грозит убить вахмистра, если тот посмеет так вести себя и с ним), потом верный друг и ординарец Григория, приобретающий некоторые черты комической фигуры, наконец, весельчак и балагур, склонный к многословию, но сохраняющий и серьезное амплуа верного друга.
Как ни жестоки казаки в конкретных обстоятельствах, подчеркивается их человечность, порой скрытая за внешней суровостью и грубостью. В сцене свадьбы Григория и Натальи дед-баклановец рассказывает о том, как он во время Русско-турецкой войны взял в плен вражеского офицера: “Хотел срубить, а посля раздумал. Человек ить...” (кн. 1, ч. 1, гл. XXIII). После объявления о войне 1914 г. некий казачий голос говорит о возможных “усмире-ньях”: “Будя! Пушай вольных нанимают. Полиция пущай, а нам, кубыть, и совестно” (кн. 1, ч. 3, гл. IV). Петро Мелехов заявляет, что охотников расстреливать подтелковцев “нету и не будет!”, а Христоня после перебранки Григория с идущим на виселицу Подтелковым уводит от места массовой казни “взбесившегося” друга со словами: “Господи божа, что делается с людьми!..” (кн. 2, ч. 5, гл. XXX). Во время восстания хуторяне не дают Антипу, сыну Авдеича Бреха, убить Михаила Кошевого, который, как тот считает, его отца “смерти предал”: “В отца жизню не вдунешь, а человека загубишь...” (кн. 3, ч. 6, гл. XXVII). Григорий ненавидит вдову Петра Дарью за то, что та стреляла в Ивана Алексеевича (которого добил тот же Антип). На фоне массовых жестокостей эти и другие примеры проявлений человечности в грубых и суровых людях свидетельствуют о том хорошем, что заложено в них от природы и что противостоит вражде, разжигаемой людьми, которые считают себя причастными к истории.
Персонажи Шолохова — люди своей среды с присущими ей психологией и видением окружающего. Конь для казака обладает такой же внешней индивидуальностью, как человек, поэтому Зыков в “отступе” узнает привязанного к забору коня: “А ить это кума Андрюшки конь! Стал быть, наши хуторные тут...” (кн. 4, ч. 7, гл. XXVII). Ho Пантелей Прокофьич, когда утопил кобылу, “перечислив в уме пропавшие покупки, стоимость кобылы, саней и хомутов, яростно выругался” (кн. 2, ч. 5, гл. XIV), придя в отчаяние лишь от убытков. А для его сына телок, которого ввела в комнату Дуняшка, не более чем ходячее мясо: «“К масленой блины с каймаком будем исть!” — весело крикнул Петро, пихая телка ногой» (кн. 2, ч. 5, гл. XIII). Кошевой, уже ведущий “беспощадную войну... с казачьей сытостью, с казачьим вероломством, со всем тем нерушимым и косным укладом жизни, который столетиями покоился под крышами осанистых куреней”, — все же человек своей среды. “Испокон веков велось так, что служивый, въезжающий в хутор, должен быть нарядным. И Мишка, еще не освободившийся от казачьих традиций, даже будучи в Красной армии, собирался свято соблюсти старинный обычай” (кн. 3, ч. 6, гл. LXV). В приверженности старинным обычаям и традициям трудно меняться даже самому решительному стороннику социально-политических преобразований. Показывая это, Шолохов подчеркивает трагический характер происходящей ломки для тех, кому она вовсе не нужна.
Интеллектуальная неразвитость персонажей компенсируется в романе их способностью горячо переживать, глубоко чувствовать. Подробно описано угнетенное состояние Григория после того, как он, новобранец, попав на войну, убил человека. Писатель передает его ощущения, мгновенные впечатления, когда он впервые ранен: “Он ощутил во рту горячий рассол крови и понял, что падает, — откуда-то сбоку, кружась, стремительно неслась на него одетая жнивьем земля” (кн. 1, ч. 3, гл. XIII). Развернутые внутренние монологи таких героев были бы неуместны, но внезапные порывы иногда красноречивее потока сознания. Очень сурово прощается Григорий с Аксиньей перед уходом на службу, подозревая, что ее дочь — не от него. Ho однажды, когда Аксинья была на кухне, “вынул дочь из люльки и, сменяя мокрую пеленку, почувствовал острое щиплющее волнение. Воровато нагнулся, пожал зубами красный оттопыренный палец на ноге”. О брошенной им Наталье, пытавшейся покончить с собой, он спрашивает, “с особенным вниманием выковыривая из конской гривы обо-превший репей” (кн. 1, ч. 2, гл. XXI). Здесь выражено и смущение, и чувство вины, и опасение за жизнь все-таки не чужого человека, и желание выглядеть при этом более или менее равнодушным.
Глубокие внутренние переживания героев “Тихого Дона” могут иметь и отчетливое внешнее выражение. Приехав с фронта к Аксинье, изменившей ему с Листницким, Григорий, который предвкушал ее радость, когда он “развернет перед ней узорчатую ткань”, “поборов подступившее сухое рыдание... разорвал платок на мелкие части, сунул под крыльцо”. К обычной человеческой обиде примешивается чувство социальной униженности. “Жалкий подарок! Григорию ли соперничать в подарках с сыном богатейшего в верховьях Дона помещика?” Позволив Аксинье выплакаться, он быстро засыпает. В романе отмечено, что сапоги с него она стаскивает “белыми, отвыкшими от работы руками” (обязанности горничной, кухня, домашние дела — это с точки зрения хлебопашцев не работа). Она не знает, что Григорий скажет и что сделает наутро. “Аксинья раздетая вышла на крыльцо и под холодным пронизывающим ветром, под похоронный вой сиверки простояла на крыльце, обняв мокрый столб, не меняя положения до рассвета” (кн. 1, ч. 3, гл. XXIV). Глубоко несчастная с юных лет женщина, изменившая тому, кого продолжает горячо любить, буквально нечувствительна ко всему, когда не знает, останется ли он с ней.
Даже психологически гораздо менее сложный, чем Григорий, старший его брат показан человеком, способным к неожиданным сильным переживаниям. Выполняя просьбу матери Натальи, вдовы расстрелянного Мирона Григорьевича, тайком откопать и привезти для нормального погребения тело мужа, Петро Мелехов “прислушивался к каждому звуку и клял в душе свою поездку, Лукиничну и даже покойного свата”. Он называет “кабаном” откопанного тяжелого покойника. Ho во время прощания поначалу крепившегося деда Гришаки с сыном “спазма волчьей хваткой взяла Петра за глотку. Он потихоньку вышел на баз, к причаленному у крыльца коню” (кн. 3, ч. 6, гл. XXIII).
Шолохов передает и подсознание персонажей, не раз рассказывая, что тому или иному из них снилось.