Женские образы в русской литературе первой половины XIX века (по произведениям А. С. Грибоедова «Горе от ума» и А. С. Пушкина «Евгений Онегин»)

Комедия А. С. Грибоедова «Горе от ума» и роман А. С. Пушкина «Евгений Онегин» — грандиозные по замыслу и со­держанию произведения. Особое внимание в этих произведениях уделяется жен­ским образам. Прекрасных дам ценили во все времена, посвящали им стихи, сражались за них, дарили цветы. О жен­ских образах в романе девятнадцатого столетия часто говорили «пленитель­ные». Мне кажется, что Софье Фамусо­вой (главная героиня в «Горе от ума») и Татьяне Лариной (главная героиня «Ев­гения Онегина») подходит именно это оп­ределение.

Эти девушки — олицетворение любви, жизни, счастья, молодости и женской прелести. Однако характеры у этих геро­инь довольно разные.

Софья — сложный для понимания че­ловек. Противоречивость ее характера отметил Гончаров. Он писал, что Со­фья — это «...смесь хороших инстинктов с ложью, живого ума с отсутствием вся­кого намека на идеи и убеждения... В собственной, личной ее физиономии прячется что-то горячее, нежное, даже мечтательное».

Татьяна была идеалом для А. С. Пуш­кина:

Простите мне,   я так люблю

Татьяну милую   мою!

В ней не было ничего не понятного чи­тателю и поэтому она сразу вызывала симпатию. Характерной чертой ее обра­за является любовь к народу. Именно это помогло Татьяне морально победить высший свет, и в этом залог победы ду­ха народности над всем, ему противо­стоящим. Весь милый для Пушкина об­лик Татьяны близок к исключительно по­этической русской природе — простой, лишенной экзотики. Отсюда возникает характерное противопоставление дере­венской жизни Татьяны, полной тихих и поэтичных прелестей, светской суете, где героиня вынуждена носить маску хо­лодной и учтивой вежливости. Белин­ский писал: «Природа создала Татьяну для любви, общество пересоздало ее». На мой взгляд, это не так. Попав в свет­ское общество, она осталась той же чис­той и возвышенной Таней, преданной де­ревне, своей полке книг, своей няне:

Татьяна смотрит и не видит,

Волненье    света    ненавидит;

Ей душно здесь...,   она мечтой

Стремится     к жизни    полевой,

В деревню,     к    бедным   поселянам,

В    уединенный    уголок...

Она вовсе не стала светской дамой, в какую превратилась Софья, воспиты­вавшаяся в фамусовском обществе и оторванная от народа. В этом, на мой взгляд, и кроется главное различие этих героинь.

Однако Софья тоже незаурядная лич­ность. Ее своеобразие заключается в том, что она выбирает не чин, не знат­ность, не перспективного Скалозуба, а безродного Молчалина, то есть ищет только личные душевные достоинства, свойственные конкретному человеку. Избрав Молчалина, Софья готова бо­роться за свой выбор и с мнением света, и с гневом отца, для которого «кто бе­ден, тот тебе не пара», и даже с ядовиты­ми насмешками Чацкого. Образ Софьи интересен тем, что она и похожа и не похожа на окружающих дам. Противопо­ставленная женскому лагерю как лич­ность, героиня сближается с ним как со­циальный тип. Это умная, гордая девуш­ка с сильным независимым характером и горячим сердцем.

Но все ее хорошие задатки не получили, да и не могли получить развития в обще­стве, где «Фамусовы и скалозубы являют­ся правителями страны». Наоборот, их воспитание привило Софье много отри­цательных черт, сделало ее представи­тельницей общепринятых в этом кругу взглядов. Она не понимает Чацкого, она не доросла до него, до его острого ума, до его логичной беспощадной критики. Не понимает она и Молчалина, который любит ее «по должности».

Поступая наперекор моральным устоям общества, Софья, тем не менее, по-свое­му утверждает их. Например, стараясь использовать общество как оружие про­тив Чацкого, она сама становится оруди­ем в руках этого общества. Эта неодно­значность Софьи и делает ее образ бес­конечно трудным для понимания. По мнению Пушкина, Софья начертана неяс­но. Неясность ее в том, что в ней совме­щается, казалось бы, несовместимое: мечтательность и практичность, сенти­ментальность и властность, наивность и холодная расчетливость, способность на истинное страдание и ядовитая насмеш­ка над страдающим Чацким.

Черточкой, которая сближает Софью и Татьяну похожими, является чтение сен­тиментальных романов. Поэтому каждая героиня ждала высоких чувств, и ни одна из них не замечала недостатков своего возлюбленного:

Кокетка      судит   хладнокровно,

Татьяна   любит  не   шутя

И предается,      безусловно,

Любви,   как милое дитя...

Мне кажется, что эти же слова можно сказать и о Софье, которая любит так же искренно и преданно. Вспомним, с ка­ким чувством она рассказывала своей служанке Лизе о своем свидании с Молчалиным:

Возьмет он руку,   к сердцу жмет,

Из   глубины души   вздохнет,

Ни слова вольного, и так вся ночь проходит,

Рука с рукой,  и глаз с меня не сводит.

Софья страдает от того, что она не мо­жет открыто встречаться со своим люби­мым. Но по-настоящему она начинает страдать, узнав сущность Молчалина. Она мучается из-за того, что ее обманули и она сама обманулась. Именно ее откро­венность, искренность и непосредствен­ность доказывают, что окружающее ее общество не убило в ней живую душу.

Татьяна, как и Софья, воспитывалась на иностранных романах, поэтому Онегин рисуется воображению Татьяны в роман­тических красках:

Кто ты,   мой ангел ли хранитель,

Или    коварный    искуситель...

Пушкин иронически замечает по поводу этих романтических грез Татьяны:

Но наш герой, кто б ни был он,

Уж,  верно,   был не Гоандисон.

Истинная душа Онегина познается Та­тьяной только после посещения деревен­ской усадьбы героя. Вглядываясь в об­становку онегинского кабинета, просмат­ривая книги Евгения, Татьяна, наконец, начинает прозревать:

Что ж он?  Ужели  подражанье,

Ничтожный призрак,   иль  еще

Москвич   в   Гарольдовом  плаще,

Чужих причуд    истолкованье,

Слов   модных  полный   лексикон?..

Уж не пародия ли он?

Белинский, высоко оценивший роль Та­тьяны, отметил: «Она поняла наконец, что есть для человека интересы, есть страда­ния и скорби, кроме интереса страданий и скорби любви». Таким образом, у Татья­ны исчезло романтическое восприятие жизни, точно так же, как и у Софьи.

Драма, пережитая Софьей, является первым в русской литературе опытом изображения душевных переживаний женщины, что позже воплотил и Пушкин, описав жизнь Татьяны.

Анализируя прочитанные произведе­ния, я с уверенностью могу сказать, что женские образы в литературе первой по­ловины XIX века имеют поистине непре­ходящее значение. Они учат нас жить, по­ступать по совести, пробуждают в нас лучшие чувства и желание делать добро, и всегда оставаться такими, какими мы хотим быть.