Метаморфозы характеристика образа Нарцисса

Нарцисс — В рассказе о Н. Овидий использовал малоизвестный этиологический миф, придав ему метафизическое наполнение и создав образ, который получил бесчисленные аллегорические и символические воплощения в позднейшем европейском искусстве.

Миф сохранился также в пересказе мифографа августовской эпохи Конона и у Павсания. Канва его такова: Н. был сыном речного бога Кефиса и нимфы Лириопеи (ее имя по-гречески означает «лилиеокая»; оно впервые появляется у Овидия и, возможно, введено им как поясняющая подробность: растение нарцисс относится к семейству лилиецветных).

Н. отличался необыкновенной красотой; его любви домогались многие, но он надменно отвергал всех. За это его покарала Немезида (Овидий упоминает ее под именем Рамнузии); а но Конону — Эрот. «Пусть же полюбит он сам, но владеть да не может любимым!» — такова была просьба отвергнутых Н. нимф, исполненная Немезидой. Н. увидел в ручье свое отражение, влюбился в него и умер, исчахнув от тоски. Собравшиеся хоронить его не нашли тела: на месте, где оно лежало, вырос шафранный цветок с белоснежными лепестками — нарцисс (ботаники называют его Narcissus poeticus). В изложении Конона отсутствует мотив влюбленности в отражение: Н. убивает себя после того, как влюбленный в него юноша закалывается его мечом. Павсаний приводит историю о любви Н. к собственному отражению, но скептически замечает: «это сущая чепуха, чтобы человек, достигший такого возраста, когда может быть охвачен любовью, не мог разобрать, где человек, а где человеческая тень». И тут же вспоминает другое предание — о том, что Н. любовался своим отражением, тоскуя по умершей сестре, в которую был влюблен.

Овидий строит свою интерпретацию именно на том, что казалось чепухой рациональному Павсанию и заставляло искать более «правдоподобные» объяснения. Отражение объединяет в себе философские категории «иного» и «тождественного»; их несовместимость и одновременно нерасторжимость в «едином» составляет метафизический конфликт, который может быть разрешен только в исчезновении этого «единого», т. е. в смерти.