«Моим стихам... настанет свой черед» (Поэзия М. Цветаевой)
В историю русской поэзии Марина Цветаева вписала новаторскую, выразительную и исполненную высокого драматизма страницу. Она родилась 26 сентября 1892 года, почти в центре Москвы, в тихом Трехпрудном переулке, в небольшом уютном доме. Свой дом она любила словно родное существо. Марина Цветаева родилась в семье профессора-искусствоведа и талантливой пианистки. Стихи начала писать с шести лет. От матери к ней перешла прежде всего музыкальность — особый дар воспринимать мир через звук. Музыкальность самым прямым образом сказалась в ее стихах, в самих приемах стихового «исполнительства». Звук, музыка в ее сознании были лоном стиха и прародителем поэтического образа. Мне кажется, что музыка речи— самое важное для Марины Цветаевой.
Первые поэтические сборники Марины Цветаевой — это «Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь». И та и другая книги включали почти полудетские стихи, искренние, непосредствениые и чистые. Именно в этих книжках, наивных и талантливых, выявилось драгоценное качество ее как поэта. В своем альбоме Цветаева отличается, по крайней мере, двумя чертами: во-первых, она ничего не выдумывала, то есть не впадала в сочинительство, и, во-вторых, она никому не подражала. Быть самой собою, ни у кого ничего не заимствовать, не подражать, не подвергаться влияниям — такой Цветаева вышла из детства и такой осталась навсегда.
Первым, кто прочитал «Вечерний альбом», был Волошин. Его отзыв был великой радостью и поддержкой для поэтессы. «Марина Цветаева внутренне талантлива и внутренне своеобразна»,— одобрительно отозвался и Гумилев. Он говорил: «Эта книга — не просто книга девических признаний, но и книга прекрасных стихов» . Хотя оценки Волошина и Гумилева казались завышенными, Цветаева их вскоре оправдала. Как поэт и как личность она развивалась стремительно.
«Вечерний альбом» и «Волшебный фонарь» интересны нам сейчас как книги — предвестия будущей Марины Цветаевой. В них она вся: со своей предельной искренностью, ясно выраженной личностью, и даже нота трагизма все же глухо прозвучала среди детских, простодушных, наивных и светлых стихов:
Ты дал мне детство лучше сказки
И дай мне смерть в семнадцать лет...
Стихи 1916-1917-го и дальнейших годов составили книги «Версты». Их было две: «Версты-1» и «Версты-2». Шла война. Поэзия Цветаевой различала голоса бесчисленных дорог, уходящих в разные концы света, но одинаково обрывающихся в темной пучине войны:
Мировое началось во мгле кочевье...
Жалость и печаль переполняли сердце Цветаевой:
Бессонница меня толкнула в путь.
— О, как же ты прекрасен,
тусклый Кремль мой! —
Сегодня ночью я целую в грудь —
Всю круглую воюющую землю!...
Трагично, горестно, бедственно звучали ее стихи, вызванные войною. Цветаева сохранила позицию человека, потрясенного вселенской скорбью. Но голос в защиту страдающего человека хорошо слышен в ее стихах. В стихотворении «Белое солнце и низкие, низкие тучи» бедствие народа пронзило душу Марины Цветаевой:
Чем прогневали тебя эти серые хаты, —
Господи! — и для чего стольким простреливать грудь?
Поезд пошел, и завыли, завыли солдаты,
И запылил, запылил отступающий путь...
В годину народного горя Цветаева восприняла народный плач и откликнулась на него всем
сердцем. Вместе с народным горем в ее стих вошло и народное слово. Цветаева жила, как все, бедствовала, как все, и это роднило ее с множеством людей. В стихах мы слышим цветаевскую ненависть к «буржуазности» и к миру «сытых»:
Два на миру у меня врага,
Два близнеца, неразрывно слитых:
Голод голодных — и сытость сытых!..
Она была на стороне «голодных», а не «сытых» и всегда любила подчеркнуть это важное для нее обстоятельство. «...Себя причисляю к рвани», — сказано ею в одном из стихотворений тех лет. В годы революции она по достонству оценила трубный глас Маяковского:
Превыше крестов и труб,
Крещенный в огне и дыме,
Архангел-тяжелоступ —
Здорово, в веках, Владимир!
Ее лирика годов революции и гражданской войны проникнута печалью, когда она была поглощена ожиданьем вестей от мужа.
«Я вся закутана в печаль, — писала она. — Я живу печалью».
В 1922 году Марина Цветаева эмигрировала за границу. Первые три года она жила в Праге. Много писала. Закончила поэму «Молодец», привезенную с собой, писала стихи, посвящен ные разлуке с родиной. В эмиграции Цветаева часто обращается к прозе. Пишет мемуарные статьи, посвященные Волошину, Мандельштаму, Белому. В эмиграции она не прижилась. Все чаще и чаще ее стихи отвергались и газетами, и журналами. Нищета, унижение окружали поэта со всех сторон, но Цветаева продолжала работать каждый день и каждый свободный час. Одиночество, невозможность работать, мысли о гибели мужа привели к самоубийству. 31 августа 1941 года Марины Цветаевой не стало.
Поэт умирает — его поэзия остается. Исполнилось пророчество Цветаевой, что ее стихам «настанет свой черед». Сейчас они вошли в культурную жизнь мира, в наш духовный обиход, заняв высокое место в истории поэзии.
Марина Цветаева — это звезда первой величины. Для нее поэзия не работа, не ремесло, а духовное состояние, единственный способ существования. Насыщенность образов, емкость и краткость — все качества, каких от поэзии требуют не прошедшие, а наши годы. Более пятидесяти лет тому назад на вопрос одной парижскй газеты: «Что вы думаете о своем творчестве?» Марина Цветаева ответила строками из своего раннего стихотворения:
...моим стихам, как драгоценным винам,
Настанет свой черед...
А в 1939 году она заявила:
Моим стихам — всегда будет хорошо...
Обе «формулы писательской судьбы» Марины Цветаевой сегодня сбылись.
Просмотров: 11466