Они остались вечно живы под Москвой (по повести К. Д. Воробьева «Убиты под Москвой»)

Прошло больше полувека со дня победы русского народа в Великой Отечествен­ной войне. Столько лет прошло, но не мо­жет изгладиться из памяти та грозная эпо­ха, великий подвиг народа.

Многие писатели и поэты обращались к теме Великой Отечественной войны — те­ма эта поистине неисчерпаема. «Нам свои боевые не сносить ордена; вам все это, живые, нам — отрада одна: что не даром боролись мы за Родину-мать...» Эти стро­ки А. Твардовского Константин Воробьев предпослал одному из лучших своих про­изведений — повести «Убиты под Моск­вой», воскрешающей события печального, самого тяжелого и трагического периода Великой Отечественной войны.

Действие повести происходит под Москвой в ноябре 1941 года. Рота крем­левских курсантов (240 человек, и все од­ного роста — 183 см) идет на фронт. «И оттого, — писал В. Астафьев, — что она не просто рота, трагедия ее по-особому страшная, и хочется кричать от боли. В иных местах, читая повесть, хочется заго­родить собою этих молодых ребят, воору­женных «новейшими винтовками», СВТ, которые годны были только для парадов, и остановить самих курсантов, идущих на позиции с парадным, шапкозакидательским настроением».

Писатель постоянно прерывает повест­вование, чтобы зафиксировать наше вни­мание то на согласном, молодцеватом шаге почти как на параде идущей роты, то выхватывает из безликого множества одно-два веселых лица, дает услышать чей-то звонкий мальчишеский голос, и тотчас сама рота — отвлеченная армей­ская единица — становится для нас жи­вым организмом, полноправным и полно­кровным действующим лицом повести; то остановит взгляд на главном герое — Алексее Ястребове, несущем в себе «ка­кое-то неуемное притаившееся счас­тье — радость этому хрупкому утру, тому, что не застал капитана и что надо было еще идти и идти по чистому насту, ра­дость словам связного, назвавшего его лейтенантом, радость своему гибкому молодому телу в статной командирской шинели («Как наш капитан!»), радость беспричинная, гордая и тайная, с которой хотелось быть наедине, но чтобы кто-ни­будь видел его издали».

Это переполняющее героев чувство ра­дости все больше усиливает открываю­щийся уже на первых страницах трагический контраст, резче обозначает два полю­са — молодой, бьющей через край жизни и неизбежной — всего через несколько дней — смерти. Ведь мы-то знаем о том неумолимо страшном, о чем не знают еще сами курсанты, что ждет их впереди, там, куда так весело идут они сейчас. Знаем уже из названия, начинающегося с жутко­го в своей неизбежной определенности слова — «убиты».

Контраст становится еще резче, а ощу­щение надвигающейся трагедии достига­ет почти осязаемой плотности, когда мы сталкиваемся с обескураживающей наив­ностью курсантов. Они, оказывается, в сущности, еще мальчики, надевшие воен­ную форму и брошенные на фронт неумо­лимым законом военного времени. Чекан­ным гвардейским шагом перешагнув чер­ту, отделяющую прошлое от настоящего, мир от войны, герои К. Воробьева внут­ренне, существом своим остались там, за чертой, в такой далекой уже и такой еще недавней мирной жизни. Сознание их не могло сразу вместить всего происходя­щего, всего, что обрушила на них вдруг жестокая действительность войны. Слиш­ком отличалась она от привычных, сло­жившихся представлений. «В душе Алек­сея не находилось места, куда улеглась бы невероятная явь войны».

Эта «невероятная явь войны» стала нео­жиданностью не только для молоденьких бойцов и лейтенантов, но в значительной степени и для командиров. Потому-то, ви­димо, не смог до конца сориентироваться в сложившейся обстановке бравый и ре­шительный командир, капитан Рюмин, за­стрелившийся после гибели роты.

Многое, очень многое произойдет за эти несколько дней, произойдет нечто крайне важное, что перевернет, изменит души героев. И все это будет в первый раз. Первые погибшие товарищи и пер­вый убитый в рукопашной схватке враг; первый бой и первый безумный, живот­ный страх смерти; впервые испытанное чувство полного душевного опустошения после страшной гибели роты и сознание собственного малодушия и первый — один на один — бой с немецким танком. Эпизод гибели роты написан прозаиком поразительно сильно. Смерть мальчишек в железном кольце немецких танков ужа­сает своей правдивостью, подчеркнутым реализмом.

После прочтения этой повести хочется лишь одного: чтобы это никогда не повто­рилось. Невольно вспоминаются слова, сказанные Л. Н. Толстым в «Севастополь­ских рассказах»: «Война есть противное человеческому естеству состояние».

Печать Просмотров: 4435
Версия для компьютеров