Основные темы лирики Ф. И. Тютчева

Выдающийся русский лирик Федор Ива­нович Тютчев был во всех отношениях противоположностью своему современ­нику и почти ровеснику Пушкину. Если Пушкина справедливо называют «солнцем русской поэзии», то Тютчев - «ночной» поэт. Хотя Пушкин и напечатал в своем «Современнике» в последний год жизни большую подборку стихов тогда никому не известного, находившегося на диплома­тической службе в Германии поэта, вряд ли они ему очень понравились. Хотя там были такие шедевры, как «Видение», «Бессонница», «Как океан объемлет шар земной», «Последний катаклизм», «Цице­рон», «О чем ты воешь, ветр ночной?..» Пушкину была чужда прежде всего тради­ция, на которую опирался Тютчев: немец­кий идеализм, к которому великий поэт остался равнодушен, и поэтическая арха­ика XVIII - начала XIX века (прежде всего Державин), с которой Пушкин вел непри­миримую литературную борьбу.

С поэзией Тютчева мы знакомимся уже в начальной школе - это стихи о природе, пейзажная лирика. Но главное у Тютчева - не изображение, а осмысление природы -  философская лирика, и вторая его тема - жизнь человеческой души, напряженность любовного чувства. Единство его лирике придает эмоциональный тон - постоянная неясная тревога, за которой стоит смутное, но неизменное ощущение приближения всеобщего конца.

Наряду с нейтральными в эмоциональ­ном плане пейзажными зарисовками, природа у Тютчева катастрофична, и вос­приятие ее трагедийно. Таковы стихотво­рения «Бессонница», «Видение», «По­следний катаклизм», «Как океан объемлет шар земной», «О чем ты воешь, ветр ноч­ной?..». Ночью у бодрствующего поэта от­крывается внутреннее пророческое зре­ние, и за покоем дневной природы он прозревает стихию хаоса, чреватого ката­строфами и катаклизмами. Он слушает всемирное молчание покинутой, осироте­лой жизни (вообще жизнь человека на земле для Тютчева есть призрак, сон) и оплакивает приближение всеобщего последнего часа:

И наша жизнь  стоит пред нами,

Как призрак,    на   краю земли.

В то же время поэт признает, что голос ха­оса, слышимый ночью, хотя и непонятен, не­слышен для человека, но глубоко родствен настроению его смятенной души.

О,   страшных песен сих не пой

Про древний хаос,    про родной!  - заклинает поэт «ветр ночной», но продол­жает стихотворение так:

Как жадно   мир души   ночной

Внимает   повести   любимой! Такая двойственность естественна: ведь в душе человека те же бури, «под ними (т. е. под человеческими чувствами) хаос шевелится»; тот же «родимый», что и в ок­ружающем мире.

Жизнь человеческой души повторяет и воспроизводит состояние природы — мысль стихотворений философского цик­ла: «Цицерон», «Как над горячею золой», «Душа моя — элизиум теней», «Не то, что мните вы, природа!», «Слезы людские», «Волна и дума», «Два голоса». В жизни че­ловека и общества те же бури, ночь, за­кат, господствует рок (об этом стихотво­рение «Цицерон» со знаменитой форму­лой «Блажен, кто посетил сей мир в его минуты роковые»). Отсюда острое ощу­щение конечности бытия («Как над горя­чею золой»), признание безнадежности («Два голоса»). Выразить же все это и тем более быть понятым и услышанным людь­ми невозможно, в этом Тютчев следует распространенной романтической идее принципиальной непонятности толпе прозрений поэта.

Столь же катастрофична и гибельна для человека любовь («О, как убийственно мы любим», «Предопределение», «Последняя любовь»). Откуда же у Тютчева все эти «страсти роковые»? Они определены эпо­хой великих социально-исторических ката­клизмов, в которую жил и творил поэт. Об­ратим внимание, что периоды творческой активности Тютчева приходятся на рубеж 20—30-х годов XIX века, когда революци­онная активность и в Европе, и в России пошла на спад и утвердилась николаевская реакция, и на конец 40-х годов, когда по Европе вновь прокатилась волна буржуаз­ных революций.

Разберем стихотворение «Я лютеран люб­лю богослуженье», датированное 16 сентяб­ря 1834 года. Чем привлекла православ­ного христианина Тютчева вера немецких протестантов, последователей зачинате­ля европейской Реформации Мартина Лютера? Он увидел в обстановке отправ­ления их культа столь родственную его ду­ше ситуацию всеобщего конца: «Собрав­шиеся в дорогу, В последний раз вам вера предстоит». Поэтому так «пуст и гол» ее дом (а в первой строфе — «Сих голых стен, сей храмины пустой»). Вместе с тем в этом стихотворении Тютчев с потрясаю­щей силой выразил смысл любой ре­лигии: она готовит человека, его душу к последнему уходу. Ведь смерть с религи­озной точки зрения — благо: душа возвра­щается в свое божественное лоно, из ко­торого вышла при рождении. Христианин должен быть всякий миг готов к этому. Он и ходит в Божий храм затем, чтобы подго­товить к этому душу:

Но час настал, пробил... Молитесь Богу,

В последней раз вы молитесь теперь.