Пересказ повести "Собачье сердце" Булгакова М.А.

План пересказа

1. Пес рассказывает о своей нелегкой жизни.
2. Профессор Преображенский берет его к себе.
3. Первые впечатления Шарика в доме профессора.
4. Визит членов домкома к Преображенскому.
5. Беседа доктора Борменталя и Филиппа Филипповича о новых «порядках».
6. Операция.

7. Доктор Борменталь описывает этапы преображения Шарика.
8. Шариков заявляет свои права.
9. Шариков наглеет.
10. Еще одна операция.
11. Преображенского и Борменталя обвиняют в убийстве Шарикова.
12. Пес остается жить у профессора.

Пересказ
I

В подворотне около общественной столовой лежал дворовый пес и жаловался на свою тяжелую жизнь. Повар из столовой облил его бок кипятком, и теперь он нестерпимо болел. Была зима, мела метель, псу было очень холодно. Он думал, что если бы ему удалось поесть, то он мог бы еще выздороветь. Но пес был готов смириться со своей судьбой. Он ругал про себя повара, дворника, называл их «человеческими очистками», говорил, что терпеть не может пролетариев. Мимо прошла девушка, машинистка, она пожалела пса. Но метель заставила ее поскорее скрыться в столовой. Псу тоже было жаль машинистку. Он знал, какой гадостью ей приходится питаться в этой столовой, но на хорошую еду у нее не хватало денег. Пес смеется над кличкой, которую дала ему машинистка, - Шарик. По его мнению, Шарик должен быть круглый, упитанный, глупый, а он лохматый, долговязый и бездомный.

Из магазина напротив вышел гражданин в хорошем дорогом пальто, с остроконечной бородкой и с пушистыми седыми усами. Пес сразу учуял, что у него есть колбаса. «Господин, если бы вы видели, из чего эту колбасу делают, вы бы близко не подошли к магазину. Отдайте ее мне». Пес собрал последние силы и пополз к господину. Тот заметил пса, достал колбасу, отломал кусок и отдал собаке. Потом он позвал его за собой. «За вами идти? Да на край света. Пинайте меня вашими фетровыми ботинками, я слова не вымолвлю». И пес пополз за господином. Его бок болел, но пес думал только о том, как бы выразить свою любовь и преданность «чудесному видению в шубе». Господин привел пса к своему дому. Собака заметила швейцара и очень испугалась, но господин повел ее дальше. Швейцар поздоровался с господином, назвал его Филиппом Филипповичем, сказал, что «в третью квартиру жил-товарищи вселились. Теперь во все квартиры вселяться будут». Сейчас у них собрание, выбрали новое товарищество, а прежнее выгнали. Эта новость очень расстроила Филиппа Филипповича.

II

Шарик начал учиться, как только ему исполнилось четыре месяца. Свое обучение он начал по цветам. По всей Москве висели зелено-голубые вывески — мясная торговля. Но вскоре он понял, что зеленый цвет не всегда означает мясо, например, он однажды зашел в магазин электрических принадлежностей, откуда его прогнали, ударив изолированной проволокой. Потом он выучил букву «а» в слове «Главрыба», затем букву «б», потому что к этому слову было удобнее подбегать с хвоста, так как в начале стоял милиционер. Он знал и другие буквы, умел складывать слово «колбаса». Но он не смог прочесть таблички на двери квартиры, в которую его привел господин, потому что в слове была странная «пузатая двубокая дрянь, неизвестно, что обозначающая».

Дверь им открыла красивая молодая женщина. В квартире было много света, и пес начал осматриваться. Но тут хозяин заметил, что у пса обожжен бок, и велел женщине, которую звали Зина, отвести его в смотровую. Пес решил, что попал в клинику для собак, испугался и стал вырываться. Он разбил стеклянную дверь, укусил за ногу молодого человека, который помогал Филиппу Филипповичу удержать его. Тут ему в нос ударил какой-то тошнотворный запах, и пес уснул.

Когда он очнулся, то понял, что не умер, а ему только забинтовали его бок, который теперь совсем не болел. Он посмотрел на молодого человека, замазывающего укус зеленкой. Филипп Филиппович спросил у пса, зачем тот укусил доктора Борменталя и разбил стекло, но тот в ответ только жалобно заскулил. Зина спросила, как профессору удалось заманить такого нервного пса. «Лаской-с, единственным способом, который возможен в общении с живым существом. Террором ничего поделать нельзя с животным, на какой бы ступени развития оно не стояло», — ответил Филипп Филиппович. Потом он попросил накормить пса колбасой.

Профессор поманил Шарика в свой кабинет, удививший того ярким светом и великолепным убранством. Особенно пса заинтересовало чучело совы, которое он сразу невзлюбил. К профессору стали приходить клиенты, которых он осматривал, а пес лежал на полу и смотрел. Иногда он засыпал, но звонок новых посетителей или громкий разговор будили его. Окончательно он проснулся только тогда, когда в кабинет вошли четверо скромно одетых молодых людей. Один из них сказал, что у них к профессору есть дело, но Филипп Филиппович не дал ему договорить, а спросил, почему в такую погоду они ходят без калош, ведь теперь они испортили его персидские ковры. Он обратился к ним: «Господа», на что молодой человек ответил, что они не господа. Тогда профессор поинтересовался у него, мужчина он или женщина. Оказалось, что женщина. Все четверо возглавляют новое домоуправление, главным у них является Швондер. Их совет решил, что Филипп Филиппович занимает слишком большую площадь, поэтому они постановили забрать у него две комнаты. Но профессор ответил, что его квартира освобождена от выселения и уплотнения: он не только живет в квартире, но и работает в ней, оперирует людей. Швондер пригрозил подать жалобу в высшие инстанции. Профессор позвонил какому-то человеку и сообщил ему, что его операция отменяется, он собирается уехать за границу, потому что в такой обстановке работать невозможно: люди из домоуправления собираются отнять у него комнаты. А так как Филипп Филиппович не может оперировать людей там, где режет кроликов, то он вообще оперировать никого не будет. Человек на другом конце трубки потребовал к телефону этого самого Швондера. После разговора с ним Швондер покраснел, остальные смотрели на него, раскрыв рты. Потом женщина предложила профессору купить у нее несколько журналов в пользу детей Германии, но Филипп Филиппович отказался, чем вызвал еще большее недоумение у членов домоуправления. Они ушли, а профессор пошел обедать.

III

На столе было так много еды, что у Шарика потекли слюнки. Он сидел около Филиппа Филипповича с видом часового и ждал, когда тот даст ему что-нибудь. Филипп Филиппович угостил пса осетриной, которая ему не очень понравилась, потом куском ростбифа. После этого пес уже не мог смотреть на еду. Он лег на полу и стал дремать. Откуда-то сверху послышалось пение, и профессор спросил у Зины, что это такое. Оказалось, что наверху опять устроили собрание. Филипп Филиппович заметил: «пропал Калабуховский дом». Сначала по вечерам домоуправление будет петь, потом в сортирах замерзнут трубы, потом лопнет котел с паровым отоплением. И все оттого, что люди занимаются не своим деле у Он сказал, что живет в этом доме уже давно. Раньше внизу стояла калошная стойка. Но теперь ее нет, потому что однажды кто-то украл все калоши, пальто и самовар швейцара. Почему убрали из подъезда ковер и цветы, ведь они никому не мешали? За двадцать лет электричество выключал и всего раза два, а теперь выключают каждый месяц. «Если я, вместо того чтобы оперировать каждый вечер, начну у себя в квартире петь хором, у меня настанет разруха... Следовательно, разруха не в клозетах, а в головах». Доктор Борменталь заметил, что профессор произносит контрреволюционные вещи, и если его кто-нибудь услышит, то ему будет хуже. Но Филипп Филиппович не обратил внимания на его слова. Он сказал, что собирается ехать вечером на «Аиду». Затем он напомнил доктору Борменталю, что, если появится подходящий труп, надо сразу сообщить ему.

Шарик стал жить у профессора. Он решил, что вытащил самый главный собачий билет. Он называл Филиппа Филипповича волшебником, а себя - «принц-инкогнито». Пес ждал хозяина домой и с веселым лаем встречал его в прихожей. Однажды он разорвал чучело совы и разбил портрет Мечникова. Его потащили тыкать мордой в сову, а он думал: «Бейте, только из квартиры не выгоняйте». Псу даже ошейник купили. Сначала он хотел снять его, но, когда Зина повела его гулять, он заметил, с какой завистью смотрят на него уличные собаки, и смирился с ошейником. После того как у него появился ошейник, пес осмелился проникнуть на кухню, где хозяйничала повариха Дарья Петровна. Сначала она прогнала Шарика, но вскоре он стал тихонько лежать на полу и смотреть, как она готовит. Иногда Дарья Петровна подкармливала его. За неделю, проведенную у профессора, пес съел столько, сколько съел за последние полтора года уличной жизни.

Как-то утром пса начали преследовать странные предчувствия, он даже завтрак съел без аппетита. После того как Зина выгуляла его, беспокойство немного прошло. Но тут раздался тревожный звонок. Филипп Филиппович разволновался и велел звонившему Борменталю везти что-то немедленно сюда. В квартире поднялась кутерьма, которую Шарик очень не любил. Приехал Борменталь и привез дурно пахнущий чемодан, который тут же отнес в смотровую. Филипп Филиппович бросился к нему, даже не допив кофе. Зине велели запереть пса в ванной. Шарик подумал, что в отместку раздерет новые калоши профессора и чучело совы. Но тут его вывели из ванной и повели в операционную. Там он заметил Борменталя, чьи глаза упорно избегали пса. У Зины, одетой в белый халат, были точно такие же глаза. Борменталь подошел к нему и ткнул в нос ватой. У пса закружилась голова. Сквозь сон он слышал, как Филипп Филиппович приказывает положить его на стол. Потом он перестал что-либо чувствовать.

IV

Шарик лежал на операционном столе. У него было обрито брюхо, теперь Борменталь брил его череп. Зина попросила разрешения уйти и скрылась за дверью. Филипп Филиппович взял нож и разрезал живот Шарика. Он вырвал ножницами его семенные железы, а Борменталь в это время подал ему другие железы, которые профессор тут же пришил псу. После этого Борменталь стал быстро зашивать рану. Затем они занялись головой. Сначала профессор разрезал кожу на черепе, потом с помощью коловорота высверлил в черепе собаки маленькие дырочки и пилой разрезал его. Обнажился мозг Шарика. «Пот с Борменталя полз потоками, Филипп же Филиппович стал положительно страшен». У Шарика стал падать пульс. Борменталь вколол ему в сердце какое-то лекарство. И вот Филипп Филиппович дошел до самого важного момента операции. Борменталь подал ему придаток, который профессор выхватил из банки. Наконец операция была завершена. Борменталь пришивал кожу черепа на место. Филипп Филиппович позвонил Зине и велел ей приготовить свежее белье и ванну. Он был уверен, что пес не выживет. «Эх, доктор Борменталь, жаль пса, ласковый был, хотя и хитрый».

V

Из дневника доктора Борменталя

Доктор Борменталь описывает историю болезни пса Шарика. Он пишет, что над ним была произведена первая в мире операция: у Шарика удалили семенные придатки и гипофиз, а вместо них пересадили семенные придатки и гипофиз скончавшегося мужчины. С помощью этой операции профессор

хочет выяснить влияние гипофиза на омоложение организма. Собаке становится то лучше, то хуже, но вскоре она начинает идти на поправку. И тогда в состоянии здоровья на блюдаются странные изменения: выпадение волос на лбу и по бокам туловища, лай отдаленно напоминает стон, кости удлиняются. Пес отчетливо лает: «Абыр». Профессор расшифровал это слово, оно означает «рыба». Пес начал улыбаться и ходить на задних лапах. Потом Шарик обругал профессора Преображенского по матери. У него отвалился хвост, и он начал произносить другие слова: «пивная, еще парочку, извозчик, мест нету, вечерняя газета». Вскоре по Москве поплыли слухи. В утренней газете появилась удивительная заметка: «Слухи о марсианах в Обуховском переулке ни на чем не основаны. Они распущенны торговцами с Сухаревки и будут строго наказаны». В «Вечерней газете» появилась заметка о новорожденном ребенке, который играет на скрипке, а под ней фотография доктора Борменталя.

«Филипп Филиппович как истинный ученый признал свою ошибку - перемена гипофиза дает не омоложение, а полное очеловечивание. От этого его изумительное, потрясающее открытие не становится ничуть меньше». Профессор велел купить существу одежду. Лексикон Шарика обогащается постоянно. Вскоре он стал осознанно говорить. Так,, когда профессор Преображенский приказал ему не кидать объедки на пол, Шарик ответил ему: «Отстань, гнида». Борменталь понял, что, будучи псом, Шарик слышал на улице разные слова и теперь воспроизводит их.

В Москве творилось что-то непостижимое. Нескольких су-харевских торговцев арестовали за распространение слухов. Начали говорить, что скоро земля налетит на небесную ось и будет конец света. Борменталь переселился в квартиру Преображенского. Когда он рассказал профессору о своих гипотезах, о возможности превратить это существо в «высокопсихологическую личность», Филипп Филиппович с ухмылкой ответил: «Вы думаете?» Он занялся изучением истории болезни человека, от которого пересадили гипофиз. Им оказался Клим Григорьевич Чугункин, трижды судимый. Он занимался кражами, играл в трактирах на балалайке, был алкоголиком. В конце концов собака совершенно превратилась в человека, который самостоятельно одевается, ест человеческую пищу, ведет разговор и курит.

 

VI

Вечером Филипп Филиппович читал заметку, написанную Швондером. В ней говорилось, что Шарик является незаконнорожденным сыном профессора Преображенского: «Семь комнат каждый умеет занимать до тех пор, пока блистающий меч правосудия не сверкнул над ним красным лучом». В соседней комнате бывший Шарик играл на балалайке и пел «Светит месяц». Преображенский попросил привести Шарика к нему.

«У портьеры, прислонившись к притолоке, стоял, заложив ногу за ногу, человек маленького роста и несимпатичной наружности... Пиджак, порванный под левой мышкой, был усеян соломой, полосатые брючки на правой коленке продраны, а на левой выпачканы лиловой краской», на шее человека висел ядовитого цвета галстук, а на ногах были лакированные туфли, из которых выглядывали белые гетры». Преображенскому не нравилось, как был одет бывший Шарик, особенно раздражали его лаковые туфли. Он попросил Шарика не бросать окурки на пол, не разговаривать с Зиной, не ругаться в квартире, не плеваться. Шарик ответил, что его слишком притесняют, он же не просил делать над ним операцию, потребовал документы: без документов в Москве жить нельзя, его и так Швондер постоянно спрашивает, на каком основании он проживает у профессора. Оказалось, что домком «защищает интересы трудового народа», а значит, и Шарика. Он сказал, что теперь его будут звать Полиграф Полиграфович, он нашел это имя в календаре. А фамилию он согласен взять наследственную - Шариков.

Швондер потребовал у профессора расписку, подтверждающую, что Шариков действительно был зарожден в его квартире лабораторным способом. «Глупее ничего себе и представить нельзя», — заявил Преображенский, но написал расписку. Швондер сказал, что надо Шарикова поставить на военный учет в милиции, но тот заявил, что не собирается воевать, так как он болен, ведь ему пришлось перенести такую серьезную операцию. Профессор и доктор Борменталь многозначительно переглянулись. Швондер и Шариков вышли из кабинета профессора. Преображенский признался, что за эту неделю измучился больше, чем за последние 14 лет. Но тут в квартире раздались крики и грохот. Профессор и доктор побежали смотреть, в чем дело. Оказалось, что Шариков увидел на кухне кота и побежал за ним. Он загнал животное в ванную, и сам оказался там запертым. Коту удалось сбежать, но во время погони Шарикон сломал в ванной кран, и теперь вся квартира была полна воды. Шариков не мог выйти из ванной, потому что сломал замок. Пришлось звать швейцара Федора. Он починил кран, открыл дверь в ванную, и вся квартира оказалась затоплена. Федор сообщил Преображенскому, что Шариков разбил стекло в соседней квартире, потому что кидал камнями в ее хозяина. Профессор попросил обязательно докладывать о таких происшествиях.

VII

Во время ужина Борменталь учил Шарикова, как надо вести себя за столом. Шариков слушал его мало, но постоянно наливал себе водки. Профессор спросил, что собирается Шариков делать вечером. Тот захотел идти в цирк. Преображенский напомнил ему, что он и так постоянно ходит в цирк, лучше бы хоть раз театр посетил. Но Шариков отказался. Профессор спросил, что он читает, и тот ответил: «переписку Энгельса с Каутским». Но из нее он ничего не понял, кроме того, что надо все взять и поделить. «А то у некоторых по семь комнат и сорок брюк, а другим приходится по помойкам лазить». «Вы стоите на самой низшей ступени развития», — воскликнул профессор. Он удивлялся, как такое неразвитое существо позволяет себе в присутствии двух образованных людей давать советы космического масштаба и космической глупости одновременно. Выяснив, что эту переписку дал Шарикову Швондер, Преображенский приказал Зине кинуть ее в печку. Потом он попросил Борменталя сводить Шарикова в цирк, только если там не будут показывать кошек. Когда они ушли, Преображенский прошел в свой кабинет, достал из шкафа банку с гипофизом собаки, долго рассматривал его, а потом проговорил: «Ей-богу, я, кажется, решусь».

VIII

Через шесть дней после происшествия с котом Шариков получил документы. Он заявил, что имеет право на 16 квадратных аршин в квартире Преображенского, поэтому ни за что не собирается съезжать отсюда. Профессор сказал, что, может, на квартиру у него и есть права, а вот кормить его никто не будет, если он не научится вести себя прилично. После этих слов Шариков целый день не причинял никому беспокойства. Но на следующий день Шариков стащил со стола деньги и напился в кабаке. Он притащил с собой в квартиру двух пьяных личностей, которых удалось прогнать только с милицией. Но после их ухода пропали шапка профессора и подаренная ему студентами трость с дарственной надписью.

Поздно ночью в кабинете профессора сидел доктор Борменталь. Борменталь благодарил профессора за то, что тот приютил его на своей кафедре, когда он был еще нищим студентом. Теперь Преображенский для него больше, чем учитель. Преображенский был очень растроган его словами, он просил прощения за то, что во время операций иногда повышает на доктора голос. Борменталь стал уговаривать профессора совершить обратную операцию, но Преображенский даже слушать не хотел, ведь может подняться скандал, и их могут засудить. А так как у них нет подходящей трудовой наследственности, то их обязательно посадят. Если профессора может спасти его мировая известность, то Борменталя все равно посадят, а Преображенский не может бросить его в беде, ведь он для него не только ученик, но, как выяснилось, и друг. Филипп Филиппович заговорил о том, что совершил самую большую в своей жизни ошибку. Он не мог понять, зачем он столько лет изучал придатки мозга. Неужели для того, «чтобы в один прекрасный день милейшего пса превратить в такую мразь, что волосы дыбом встают»? Борменталь спросил, что было бы, если бы вместо мозга Клима они взяли мозг, например, Спинозы. Но Преображенский не видел смысла лабораторным путем выращивать гениев, если природа сама может об этом позаботиться: «Ведь родила же в Холмогорах мадам Ломоносова этого своего знаменитого!» Профессор вспомнил о том, что все свои опыты производил только для того, чтобы найти ключ к вечной молодости.

Борменталь ужаснулся тому, что может вырасти из Шарикова, если его как следует обработает Швондер. На это Преображенский ответил, что «Швондер и есть самый главный дурак», ведь он сейчас натравливает Шарикова на профессора, а что будет с самим Швондером, если Шарикова натравят на него? В это время в коридоре послышались какие-то шорохи, и вскоре на пороге кабинета показалась Дарья Петровна. Она была в одной ночной рубашке и тащила за собой упиравшегося Шарикова: «Полюбуйтесь, господин профессор, на нашего визитера Телеграфа Телеграфовича. Я замужем была, а Зина — невинная девушка. Хорошо, что я проснулась». После этих слов Дарья Петровна покраснела и убежала. Борменталь подошел к Шарикову и хотел его ударить, но Преображенский помешал ему. Тогда доктор обещал наказать его завтра утром, когда тот протрезвеет.

IX

Доктору Борменталю не удалось наказать Шарикова на следующий день, так как тот пропал из квартиры. Федор обыскал весь дом, а Борменталь даже в домкоме был, но нигде они не нашли Шарикова. Женщины обрадовались его исчезновению и надеялись, что он больше вообще не вернется. Через два дня Шариков приехал на грузовике. На нем была кожаная куртка и кожаные сапоги. Он сказал, что Швондер устроил его заведующим подотделом очистки города от бродячих животных. Вонь, исходившую от него, он объяснил так: «Вчера котов душили, душили». Борменталь подошел к нему, взял за глотку и заставил просить прошения у Зины и Дарьи Петровны за то, что посмел прийти к ним ночью. Потом он сказал, что если Шариков собирается жить в квартире профессора, то должен быть тише воды, ниже травы, не то будет иметь дело с ним. Два дня в квартире стояла тишина. Шариков уходил утром на работу, к обеду возвращался и обедал вместе с Преображенским и Борменталем. Через два дня Шариков привел смущенную молодую девушку. Он заявил, что собирается расписаться с ней, поэтому Борменталь должен убираться из приемной, в которой он до этого времени спал. Преображенский позвал девушку за собой в кабинет и там поговорил с ней. Она плакала: Шариков совсем запугал ее, рассказал ей, что был ранен в боях, а теперь он над ней главный. Она больше не может питаться в столовой солониной, она скоро отравится, а Шариков обещал ей каждый день ананасы, да еще колечко забрал у нее. Когда девушка вышла из кабинета, Шариков пригрозил уволить ее. Борменталь схватил его за лацканы и сказал, что лично каждый день будет проверять, не уволена ли она, и если окажется, что уволена, то он убьет Шарикова.

На следующий день Шариков уехал на службу, а к профессору пришел его старый пациент. Но он пришел не на прием, а принес профессору бумагу, написанную Шариковым. В ней говорилось, что Преображенский и Борменталь ведут контрреволюционные разговоры, угрожают убить председателя домкома Швондера и даже приказали прислуге Зине сжечь книгу Энгельса. Кроме того, Борменталь тайно, без прописки проживает в квартире Преображенского. Эта бумага попала к пациенту по долгу его службы, и он решил показать ее Филиппу Филипповичу, так как уважает его, а Шарикова считает подлецом. Он обещал уничтожить донос.

Вечером Шариков вернулся домой, и Преображенский позвал его в свой кабинет. Там он попросил его собрать вещи и убираться из его квартиры. Шариков стал угрожать ему и даже вытащил пистолет. Но Борменталь сумел справиться с ним. Скрутив, они положили Шарикова на операционный стол. После этого доктор повесил около входного звонка записку с просьбой не беспокоить профессора, потом закрыл черный вход, забрал ключ от двери и попросил Зину и Дарью Петровну никуда не выходить из квартиры некоторое время. Затем в квартире наступила тишина. Рассказывали, что в смотровой профессора весь вечер горел яркий свет. Зина говорила, что через некоторое время доктор Борменталь сжег в печке свою тетрадь, в которой вел записи по Шарикову.

Эпилог

Через десять дней после этого вечера в квартиру Преображенского пришли двое в милицейской форме: один в черном пальто, другой - Швондер. Человек в черном пальто сказал, что им необходимо произвести в квартире профессора обыск, и если понадобится, то арестовать Преображенского, Борменталя, Зину и Дарью Петровну. Оказалось, что их обвиняют в убийстве Шарикова. Преображенский ответил, что они не убивали никакого Шарикова, у него в квартире живет пес Шарик, но он совершенно живой, хоть и перенес тяжелую операцию. Милиционеры потребовали, чтобы пса немедленно предъявили. Борменталь привел Шарика, который то шел на задних лапах, то становился сразу на все четыре.

Человек в пальто посмотрел на существо и спросил, как же оно могло служить в очистке? Профессор ответил, что не он его туда назначал, а Швондер. Милиционер спросил, как же он раньше разговаривал? «Шарик и сейчас может говорить, но все меньше, — ответил профессор. — Наука еще не знает способов обращать зверей в людей. Вот я попробовал, да только неудачно, как видите. Поговорил и начал обращаться в первобытное состояние. Атавизм». Шарик заговорил, отчего человек в черном пальто побледнел и упал в обморок.

Шарик окончательно превратился в пса. Иногда у него болела голова, но в тепле квартиры боли быстро прекращались. Он был счастлив оттого, что живет теперь в такой квартире. «Правда, голову всю исполосовали зачем-то, но это до свадьбы заживет. Нам на это нечего смотреть».