Сатирические произведения В. В. Маяковского. Основные темы, идеи и образы

Сатирические произведения В. Маяков­ский создавал на всех этапах своего творче­ства. Известно, что в ранние годы он со­трудничал в журналах «Сатирикон» и «Новый сатирикон», а в своей автобиографии «Я сам» под датой «1928», то есть за два года до смерти, написал: «Пишу поэму «Плохо» в противовес поэме 1927 года "Хорошо"». Правда, ее поэт так и не написал, но сатире отдавал дань и в стихах, и в пьесах. Ее темы, образы, пафос менялись.

В ранней поэзии В. Маяковского сатира продиктована прежде всего пафосом анти­буржуазности, причем он носит романтиче­ский характер. Возникает традиционный для романтической поэзии конфликт творчес­кой личности, авторского «я» с общест­вом — бунт, одиночество (недаром часто стихи раннего Маяковского сравнивают с лермонтовскими), желание дразнить, раз­дражать богатых и сытых, иными словами, эпатировать их. Для поэтического направ­ления, футуризма, к которому принадлежал молодой автор, это было типично. Чуждая обывательская среда изображалась сатири­чески. Поэт рисует ее как бездуховную, по­груженную в мир низменных интересов, в мир вещей:

Вот вы,   мужчина,  у вас в усах капуста

где-то  недокушанных,   недоеденных щей;

вот вы, женщина,   на вас белила густо,

вы смотрите  устрицей  из раковин   вещей.

В. Маяковский использует весь арсенал традиционных для поэзии, для сатиричес­кой литературы, которой столь богата рус­ская культура, художественных средств. Так, он использует иронию в самих названиях целого ряда произведений, которые поэт обозначил как «гимны»: «Гимн судье», «Гимн ученому», «Гимн критику», «Гимн обеду». Как известно, гимн — это торжественная песнь. У Маяковского — это злая сатира. Его ге­рои — это унылые люди, которые сами не умеют радоваться жизни и завещают это другим, стремятся все регламентировать, сделать бесцветным. В качестве места дей­ствия своего гимна поэт называет Перу, но подлинный адрес вполне прозрачен.

Особенно яркий сатирический пафос слышится в «Гимне обеду». Герои стихо­творения — те самые сытые, которые обре­тают значение символа буржуазности. В стихотворении используется метафора, ко­торая в литературоведении называется си­некдоха: вместо целого называют часть. В «Гимне обеду» вместо человека действу­ет желудок: «Желудок в панаме! Тебя ль за­разят величием смерти для новой эры?! Желудку ничем болеть нельзя, кроме ап­пендицита и холеры!»

Своеобразным поворотным моментом в сатирическом творчестве В. Маяковского стала сочиненная им в октябре 1917 года ча­стушка: «Ешь ананасы, рябчиков жуй, день твой последний приходит, буржуй». Здесь Маяковский еще и романтический поэт, поставивший свое творчество на службу новой власти. Эти отношения — поэт и власть — складывались далеко не просто, это отдельная тема, но одно несомненно — бунтарь и футурист В. Маяковский искренне пове­рил в революцию. В автобиографии он пи­сал: «Принимать или не принимать? Такого вопроса для меня (и для других москвичей-футуристов) не было. Моя революция».

Сатирическая направленность поэзии ме­няется. Во-первых, ее героями становятся враги революции. Эта тема на долгие годы стала важной для поэта, она дала обильную пищу его творчеству. В первые годы после революции это стихи, которые включались в «Окна РОСТА» (то есть Российского теле­графного агентства, выпускающего агита­ционные плакаты на злобу дня). Маяковский принимал участие в их создании и как поэт, и как художник — ко многим стихотворени­ям прилагались рисунки, вернее, то и дру­гое создавалось как единое целое в тради­ции народных картинок — лубков. В «Окнах РОСТА» он использует такие сатирические приемы, как гротеск, гипербола, пародия. Так, в некоторых надписях используются размеры известных песен, например «Во Францию два гренадера» или известной по шаляпинскому исполнению «Блохи». Персо­нажи — белые генералы, несознательные рабочие и крестьяне, буржуи — непременно в цилиндре и с толстым животом.

К новой жизни Маяковский предъявляет максималистские требования, поэтому мно­гие его произведения сатирически показы­вают ее пороки. Так, большую известность приобрели стихотворения «О дряни», «Про­заседавшиеся». В последнем новые чинов­ники бесконечно заседают (хотя на фоне то­го, что мы знаем о деятельности тогдашних властей в России, эта их слабость выглядит довольно безобидно). Поэт создает гроте­скную картину. В том, что сидят «людей по­ловины», не только реализация метафоры — люди разрываются пополам, чтобы все ус­петь, но и сама цена таких заседаний.

В стихотворении «О дряни» к В. Маяков­скому словно бы возвращается прежний ан­тиобывательский пафос. Достаточно безо­бидные детали быта вроде канарейки или самовара приобретают значение зловещих символов нового мещанства. В финале сти­хотворения возникает традиционный для литературы образ оживающего портрета, на этот раз портрета Маркса, который вы­ступает с довольно странным призывом свернуть головы канарейкам. Понятен этот призыв только в контексте всего стихотво­рения, в котором эти птицы приобрели столь обобщенное значение.

Менее известны сатирические произведе­ния Маяковского, в которых он выступает не с позиции воинствующей революционности, а с позиций здравого смысла. Одно из таких стихотворений — «Стихотворение о Мяс­ницкой, о бабе и о всероссийском масшта­бе». Здесь революционное стремление к глобальной переделке мира приходит в пря­мое противоречие с обыденными интереса­ми рядового человека. Бабе, которой «гря­зью обдало рыло» на непролазной Мясницкой улице, нет дела до глобальных перемен.

В этом стихотворении можно видеть пере­кличку с полными здравого смысла речами профессора Преображенского из повести М. Булгакова «Собачье сердце».

Таким же здравым смыслом пронизаны сатирические стихи В. Маяковского о страс­ти новых властей к тому, чтобы всем и всему давать имена героев. Так, в стихотворении «Ужасающая фамильярность» появляются придуманные поэтом, но вполне достовер­ные «Гребенки Мейерхольд» или «Собака имени Полкан». В 1926 году написано стихо­творение «Строго воспрещается»:

Погода такая,   что маю впору.

Май — ерунда.

Настоящее    лето.

Радуешься   всему:   носильщику,    контролеру билетов.

Руку само подымает перо,   и сердце вскипает песенным    даром.

В  рай  готов  расписать   перрон   Краснодара.

Тут  бы  запеть   соловью-трелеру.

Настроение   —  китайская   чайница!

И вдруг на стене:

— Задавать    вопросы   контролеру   строго

воспрещается!             

 И сразу сердце за удила. Соловьев   камнями  с ветки. А  хочется  спросить:

— Ну,    как дела?  Как здоровьице?  Как детки?

— Прошел я,  глаза к земле низя,   только

подхихикнул,    ища   покровительства, И хочется задать вопрос,   а нельзя —

еще обидится правительство!

Происходит столкновение естественного человеческого порыва, чувства, настроения с казенщиной, с канцелярской системой, в которой все регламентировано, строго под­чинено правилам, осложняющим людям жизнь. Не случайно стихотворение начина­ется весенней картиной, которая рождает радостное настроение: самые обыденнее явления, вроде перрона вокзала, вызывают поэтическое вдохновение, песенный дар. В. Маяковский находит удивительное срав­нение: «Настроение — китайская чайница!» Сразу же рождается ощущение чего-то пра­здничного. И все это перечеркивает строгий канцеляризм. Поэт с поразительной психо­логической точностью передает ощущение человека, который становится предметом строгого запрета — он делается принижен­ным, уже не смеется, а «подхихикивает, ища покровительства». Стихотворение написано характерным для творчества В. Маяковско­го тоническим стихом, и, что типично для поэтического мастерства художника, в нем «работают» рифмы. Так, самое веселое сло­во — «чайница» — рифмуется с глаголом «воспрещается» из убогой казенной лекси­ки. Использует здесь поэт и другой свойст­венный ему прием — неологизмы: трелеру, низя — деепричастие от несуществующего «низить». Они активно работают на раскры­тие художественного смысла. Лирический герой этого произведения — не оратор, не борец, а прежде всего человек с его есте­ственным настроением, неуместным там, где все подчинено строгому регламенту.

Сатирические стихи В. Маяковского со­временно звучат и сегодня.