Великая Отечественная война в творчестве Ахматовой А.А.

Война застала Ахматову в Ленинграде. В августе и сентябре, уже во время блокады, она оставалась в городе. Поэтесса Ольга Берггольц вспоминала: «С лицом, замкнутым в суровости и гневности, с противогазом через плечо она несла дежурство как рядовой боец противовоздушной обороны. Она шила мешки для песка, которыми обкладывали траншеи-убежища...» Тогда же, в сентябре 1941 года, когда Ленинград постоянно бомбили, поэт выступала на радио, по словам О. Берггольц, «как истинная и отважная дочь России и Ленинграда». В октябре больную Ахматову эвакуировали из осаждённого города. Об этом времени она вспоминала: «До мая 1944 года я жила в Ташкенте, жадно ловила вести о Ленинграде, о фронте. Как и другие поэты, часто выступала в госпиталях, читала стихи раненым бойцам. В Ташкенте я впервые узнала, что такое в палящий зной древесная тень и звук воды. А ещё я узнала, что такое человеческая доброта: в Ташкенте я много и тяжело болела.

В мае 1944 года я прилетела в весеннюю Москву, уже полную радостных надежд и ожидания близкой победы. В июне вернулась в Ленинград».

Великую Отечественную войну Ахматова восприняла как искупление народом греха революции и безбожия. Её стихи военных лет выдержаны в духе советской поэзии и снова появляются в печати. Стихотворение «Мужество» было напечатано в газете «Правда» 8 марта 1942 года:

Не страшно под пулями мёртвыми лечь,
Не горько остаться без крова, —
И мы сохраним тебя, русская речь,
Великое русское слово.

«Великое русское слово» выступает как символ народа. Стихотворение обращено к вечному, и эта главная идея сконцентрирована в его последнем слове — «навеки». Идея «Мужества» и других военных стихов Ахматовой не сводится к пафосу борьбы с врагом, она заключается в том, что народ совершает небывалый подвиг во имя духовной свободы.

Ахматова в годы войны пишет не о себе, а о женщине вообще, матери, для которой все дети — родные: первый дальнобойный немецкий снаряд в Ленинграде «равнодушно гибель нес / Ребёнку моему», словно о родном (и живом: «Постучись кулачком — я открою») пишет она в эвакуации о погибшем иод бомбами маленьком сыне её соседей по Фонтанному Дому («Памяти Вали», 1942), и даже старинная статуя в Летнем саду, заботливо укрываемая землёй, для неё «доченька» («Nox. Статуя “Ночь” в Летнем саду», 1942).

В 1946 году Ахматова снова попала в немилость к партийному руководству: после выступления секретаря ЦК ВКП(б) А. Жданова вышло постановление ЦК ВКП(б) «О журналах “Звезда” и “Ленинград”», в котором поэзию Ахматовой обвинили в безыдейности, отсутствии воспитательного начала. Поэта исключили из Союза писателей. Весь тираж уже напечатанного в 1946 году нового сборника её стихов (10 ООО экземпляров) был уничтожен. Ахматову вновь перестали печатать, она бедствовала. Многие прежние знакомые, увидев Анну Андреевну на улице, переходили на другую сторону, и лишь немногие друзья продолжали общение с ней. Но она вынесла всё с достоинством.

В конце 1950-х годов запрет с имени Ахматовой был снят. В 1958 и 1961 годах вышли небольшие сборники её стихотворений, а в 1965 году — итоговый, самый большой прижизненный сборник «Бег времени».

В первом стихотворении цикла «Тайны ремесла» — «Творчество» — воссоздаётся таинство рождения произведения: «И просто продиктованные строчки / Ложатся в белоснежную тетрадь». Внимание поэта задерживают разные звуки, из которых возникают тональность, настроение будущего стихотворения. Вокруг единственного, «всё победившего» звука так тихо, что «слышно, как в лесу растёт трава». И наконец поэт «начинает понимать» прозвучавшее в мире слово. Истинно художественное произведение Ахматова всегда воспринимала как «продиктованное» кем-то, «подслушанное» у музыки, природы, Музы.

Подумаешь, тоже работа, —
Беспечное это житье:
Подслушать у музыки что-то
И выдать шутя за своё.
                                 Поэт, 1959