Анализ повести-сказки «До третьих петухов» Шукшина В.М.

Как и в гоголевских произведениях, в произведениях В. Шукшина нередко пафос комического сочетается с трагическим. При этом если смешное очевидно, то трагедия его героев зачастую не видна окружающим. «Трагедия и сатира — две сестры и идут рядом, и имя им обеим, вместе взятым: правда...» — писал Ф.М. Достоевский. До предела эту мысль доводит Шукшин в повести-сказке «До третьих петухов», написанной в 1974 году и опубликованной уже после смерти писателя. В первоначальном варианте повесть называлась «Ванька, смотри» и имела подзаголовок: «Сказка про Иванушку-дурачка, как ходил он за тридевять земель добывать справку, что он умный и современный».

В повести-сказе Шукшин, видевший положительные стороны городской культуры, перевёл проблему в несколько иную плоскость. Сопоставление проходит не по линии деревня — город. Расхожие представления о низком и высоком сопоставляются с реалиями действительности, в которой и народный герой Иван-дурак, и герои высокой классики одинаково заточены в помещении библиотеки.

«Есть на Руси... тип человека, в котором время, правда времени вопиёт так же неистово, как в гении, так же нетерпеливо, как в талантливом, так же потаённо и неистребимо, как в мыслящем и умном... Человек этот — дурачок. Это давно заметили (юродивые, кликуши, странники не от мира сего — много их было в русской литературе, в преданиях народных, в сказках)... <...> Герой нашего времени — это всегда “дурачок”, в котором наиболее выразительным образом живёт его время, правда этого времени. <...> Я не говорю о герое положительном, а о таком, который — состоянием души, характером, взглядами — выражает то, чем живёт с ним вместе его народ, о типичном, что ли», — писал В. Шукшин в статье «Нравственность есть правда».

Сравните высказывание В. Шукшина со словами Л. Толстого, записавшего в дневнике: «Отчего дети и дурачки поднимаются на такую страшную высоту, выше большинства людей? Оттого, что разум их не извращён ни обманами веры, ни соблазнами, ни грехами. На пути к совершенству у них ничего не стоит». Или со словами Ф. Достоевского, который писал: «...не только чудак “не всегда” частность и обособление, а напротив, бывает так, что он-то, пожалуй, и носит в себе иной раз сердце-вину целого, а остальные люди его эпохи — все, каким-нибудь наплывным ветром, на время почему-то от него оторвались...» Обратите внимание, сколь созвучны размышления трёх художников на предмет одного и того же образа. Безусловно, эти переклички возникают не потому, что один писатель учёл открытие другого, а третий развил его по-своему. Дело в том, что говорят они о явлении, существующем в жизни извечно. И представления о таком герое выражены в универсальном образе Ивана-дурака.

Этот фольклорный образ дурака и стал у Шукшина условным образом-обобщением «героя нашего времени», вместившим в себя «чудиков» и «непутёвых».