Анализ стихотворения Ф.И. Тютчева «Море и утес»

В лирике Тютчева мы встречаем множество романтических стихотворений, где он воспевает безудержную игру природных стихий — «грохот летних бурь», бунт морских волн, вой ночного ветра. В стихиях этих поэту открывался хаос мирозданья. Человек у Тютчева всегда был одинок и бессилен в этом хаосе природного мира. Думается, именно об этом говорит поэт в стихотворении «Море и утес».

Стихотворение было написано Тютчевым под впечатлением революционных событий в Западной Европе в 1848 году. Учитывая этот факт, образ моря трактуют как образ западной революционной стихии, образ утеса — как воплощение крепости самодержавной России. Однако попробуем разглядеть за этой символикой еще и глубинный, философский подтекст.

Море у Тютчева могуче и неукротимо. Оно и «бунтует», «и клокочет», и «хлещет», и «ревет»:

Волн неистовых прибоем

Беспрерывно вал морской

С ревом, свистом, вкусом, воем

Бьет в утес береговой...

Однако утес равнодушен к неистовству морских волн. Спокойный и величественный, он гордо взирает на их дерзновенные порывы:

Но спокойный и надменный,

Дурью волн не обуян,

Неподвижный, неизменный,

Мирозданью современный,

Ты стоишь, наш великан!

Волны не успокаиваются и снова идут «на приступ роковой». Но все попытки их тщетны: обессиленные, они лишь струятся «мутной пеной». Наконец, морскому валу надоедает воевать с могучим утесом:

У томясь потехой злою,

Присмиреет вновь она —

Под гигантскою пятою

Вновь уляжется волна.

Образы неподвижного, огромного утеса и морских волн здесь глубоко символичны. Утес — это само мирозданье, вечность, природа. Волны же — это люди и их изменчивые судьбы, их неистовые порывы. Мир вечности, по Тютчеву, равнодушен к судьбам людей: их земная суета, мелочные хлопоты, пустые заботы, кажущиеся порой столь важными и значительными, — все обречено перед лицом времени. «Утомясь потехой злою», волны, наконец, смиряются — точно так же затихают и смиряются и успокоенные временем бурные человеческие страсти, стихийные, импульсивные поступки, желания славы и честолюбивые мечты. Неистовый бунт волн, думается, символизирует у Тютчева и человеческую гордыню, бунт человеческого разума. Здесь слышится и мотив богоборчества: разбушевавшаяся стихия «до звезд допрянуть хочет, До незыблемых высот...». В этом бунте поэт видит бесовское начало:

Ад ли, адская ли сила

Под клокочущим котлом

Огнь геенский разложила —

И пучину взворотила

И поставила вверх дном?

Вместе с тем в стихотворении чувствуется и едва уловимое тютчевское восхищение гордым величием природы. «Стой же ты, утес могучий!»— восклицает поэт, как будто любуясь спокойствием и уверенностью этого творения природы.

Подобную картину природы мы встречаем и в лирике Пушкина. Терек у поэта

Играет и воет, как зверь молодой,

Завидевший пищу из клетки железной,

И бьется о берег в вражде бесполезной,

И лижет утесы голодной волной...

Вотще! нет ни пищи ему, ни отрады:

Теснят его грозно немые громады.

Однако у Пушкина это не более чем пейзаж, не осложненный какой-то особой, философской символикой. Безусловно, в стихотворении присутствует олицетворение, но это лишь олицетворение природных явлений. Мироощущение Пушкина было более оптимистическим. В лирике поэта мотив противостояния человека и природы нигде не звучит столь трагично. Напротив, человек у него словно сливается с природой, благословляя и принимая ее мудрость. В стихотворении «Вновь я посетил...» поэт приветствует «младую рощу», разросшуюся возле корней старых сосен, и приветствие это становится размышлением о времени, о настоящем и будущем:

Здравствуй, племя Младое, незнакомое! не я Увижу твой могучий поздний возраст, Когда перерастешь моих знакомцев И старую главу их заслонишь От глаз прохожего. Но пусть мой внук Услышит ваш приветный шум, когда, С приятельской беседы возвратясь, Веселых и приятных мыслей полон, Пройдет он мимо вас во мраке ночи И обо мне вспомянет.

К образу бурных волн не раз обращался в своем творчестве и М. Ю. Лермонтов. Он также сравнивает их с людьми («Волны и люди»), однако волны у Лермонтова олицетворяют собой не суетность человеческих порывов, а определенные душевные качества — холодность, равнодушие, рационализм:

Волнам их воля и холод дороже

Знойных полудня лучей;

Люди хотят иметь души... и что же? —

Души в них волн холодней.

Сам же мотив противостояния бренного существования человека и вечной жизни природы у Лермонтова тоже звучит достаточно ощутимо:

 

Страшна в настоящем бывает душе

Грядущего темная даль;
Мы блаженство желали б вкусить в небесах,

Но с миром расстаться нам жаль.
( «Земля и небо» )

Таким образом, идейный смысл тютчевского стихотворения неоднозначен. Зарождаясь в теме противостояния западных «бесовских» бунтов и российской патриархальности сознания, гарантирующей устойчивость и незыблемость страны, конфликт идет в глубь поэтической мысли — к «вечному» противостоянию человека и природы.