Анализ стихотворения "Простишь ли мне мои ревнивые мечты" Пушкина А.С.

Любовная лирика Пушкина неповторима и своеобразна, «нежное, благоуханное и грациозное» чувство сочетается в ней с тонким психологизмом, с философским осмыслением ситуации, с выходом в перспективу будущего. В этих стихах нам не только открывается весь спектр переживаний лирического героя, но порой и создается образ героини, раскрывается ее внутренний мир, обрисовывается ее судьба.

Одно из таких произведений — элегия «Простишь ли мне ревнивые мечты». Стихотворение было написано в 1823 году и посвящено возлюбленной поэта, Амалии Ризнич.

Лирическое содержание элегии составляет любовь и ревность героя, его терзания и муки. Но постепенно в стихотворении проясняется и образ героини, Ее. Это происходит благодаря микросюжетам, развертывающимся в сознании лирического героя.

Так, мы узнаем, что Она любит испытывать Его чувства, вызывая мучительные сомнения, терзания ревности:

Простишь ли мне мои ревнивые мечты,

Моей любви безумное волненье?

Ты мне верна: зачем же любишь ты

Всегда пугать мое воображенье?

Однако герой здесь еще уверен в чувствах возлюбленной: «ты мне верна» звучит здесь как утверждение. Одновременно признается и «неправомерность» собственной ревности: в речи героя звучат извинительно-просительные интонации.

Затем мотив ревности усиливается. Поэт описывает поведение возлюбленной и пытается понять его мотивы:

Окружена поклонников толпой,
Зачем для всех казаться хочешь милой,
И всех дарит надеждою пустой
Твой чудный взор, то нежный, то унылый?

Однако здесь Он пока еще отчетливо понимает бесплодность своих подозрений: надежда, которую Она подает поклонникам — «пустая». В дальнейшем герой как будто теряет контроль над ситуацией. В голосе его уже нет прежней уверенности, в чувствах — определенности.

Проясняя для читателя образ возлюбленной, герой одновременно открывает и свои чувства. Каждый микросюжет здесь сопровождается определенным комментарием, выражением своего отношения:

Мной овладев, мне разум омрачив,

Уверена в любви моей несчастной,

Не видишь ты, когда в толпе их страстной,

Беседы чужд, один и молчалив,

Терзаюсь я досадой одинокой;

Ни слова мне, ни взгляда... друг жестокий!

Рассказ героя и его впечатления создают в воображении читателя вполне определенный образ героини — гордой, равнодушной, бессердечной кокетки. Именно таково ее поведение в свете:

Заводит ли красавица другая

Двусмысленный со мною разговор, —

Спокойна ты; веселый твой укор

Меня мертвит, любви не выражая.

Скажи еще: соперник вечный мой,

Наедине застав меня с тобой,

Зачем тебя приветствует лукаво?..

Здесь уже и речи нет о верности. Герой уже почти подвергает сомнению саму возможность ответного чувства героини к нему, отдавая ее любовь другому:

Что ж он тебе? Скажи, какое право

Имеет он бледнеть и ревновать?..

В нескромный час меж вечера и света,

Без матери, одна, полуодета,

Зачем его должна ты принимать?..

Однако в конце стихотворения Он как будто возвращается к прежней уверенности: «Но я любим...» Однако в интонациях героя — не уверенность, а скорее раздумье. Он пытается убедить себя в том, что ошибается в своих подозрениях — отсюда последующая пылкость восклицаний, горячность:

 

Но я любим... Наедине со мною

Ты так нежна! Лобзания твои

Так пламенны! Слова твоей любви

Так искренно полны твоей душою!

«Чужая личность... „потеряна" для лирического героя, она распалась в его сознании на несовместимые противоречия души. Где истинное лицо героини — там, наедине с соперником, или здесь, наедине с героем, — для него это роковой в своей неразрешимости вопрос», — пишет В. А. Грехнев.

Лирический герой здесь не в состоянии объяснить поведение возлюбленной. Она бессердечная, холодная кокетка в свете — и нежная, любящая наедине. Завершается стихотворение нежной просьбой к возлюбленной:

Мой милый друг, не мучь меня, молю:

Не знаешь ты, как сильно я люблю,

Не знаешь ты, как тяжко я страдаю.

В этом стихотворении Пушкин представляет нам два характера, два различных темперамента, два мироощущения, два отношения к жизни, возможно, полярных в некоторых своих гранях. Лирический герой предстает перед нами как искренний, непосредственный человек, пылкий влюбленный. Однако мышление и восприятие его не слишком гибки, он находится в плену стереотипа обыденности.

В героине же мы тоже, вероятно, можем допустить и глубину чувства, и искренность, и ее верность возлюбленному. Однако в Ней есть и кокетство, и ум, и хитрость, и спокойствие, и самообладание. Мироощущение ее свободно от стереотипов, поэтому поведение более гибко, многовариантно.

Элегия написана в форме монолога-размышления. Композиционно стихотворение распадается на две части. Первая часть — описание поведения героини в свете. Вторая часть — описание поведения ее наедине с героем. Эти части противопоставлены друг другу, как противопоставлены эти ситуации в сознании героя. Он не понимает мотивов поведения возлюбленной. Это непонимание, недоумение выражается в большом количестве вопросительных предложений в первой части элегии. Четыре из них начинаются со слова «зачем». Во второй части преобладают восклицательные предложения — герой пытается убедить себя в обманчивости своих первоначальных впечатлений. Этой же цели подчинена анафора:

...Лобзания твои
Так пламенны! Слова твоей любви
Так искренно полны твоей душою!

Анафора присутствует и в финале стихотворения:

Не знаешь ты, как сильно я люблю,
Не знаешь ты, как сильно я страдаю.

Здесь повтор Как бы снимает противопоставление первой и второй части стихотворения, подчеркивая силу чувств героя. Эмоциональность размышлений героя подчеркивается большим количеством эпитетов: «ревнивые мечты», «безумное волнение», «надеждою пустой», «любви моей несчастной», «чудный взор, то нежный, то унылый», «досадой одинокой», «друг жестокий», «нескромный час». Пытаясь прояснить ситуацию, герой все время обращается к возлюбленной: «друг жестокий», «мой милый друг».

Элегия «Простишь ли мне мои ревнивые мечты» по праву причислена к шедеврам пушкинской любовной лирики. Тонкий психологизм, острота человеческих переживаний, глубинный философский подтекст — все это присутствует в пушкинском творении.