Житейские воззрения Кота Мурра характеристика образа Кота Мурра

Кот Мурр — образец традиционного использования фигуры животного для сатирической или пародийной обрисовки определенного человеческого склада; кот — наиболее повторяющийся вариант такого использования (сказка Ш. Перро «Кот в сапогах», комедия Л. Тика под тем же названием). Однако в изображении М. сатирический элемент предполагает не осмеяние личности, переданной посредством этого образа, сколько заключение о том, как она адаптируется в действительной жизни. М. представляет собой тип человека, довольно широко распространенный в первые десятилетия XIX в.: усвоившего характерное для времени романтическое настроение, понятие об идеале и духовных ценностях. Категория «животных» (людей), к которой он принадлежит, уверена в своем превосходстве перед массой, имеющей отсталые взгляды и косную мораль. Единомышленники М. (кошачье-собачье общество) презирают предрассудки и демонстрируют нормы свободного поведения — «филистерам назло», что не мешает им в борьбе за существование пользоваться средствами, давно отработанными.

На фоне своего окружения М. безусловно выглядит выдающейся индивидуальностью. Во-первых, он значительно более образован, чем остальные (хорошо знаком с мировой поэзией; выучив «пуделянский» язык, может поправить пуделя, когда тот обнаруживает плохое знание мифологии). Во-вторых, его ум склонен к философии; в духе времени он интересуется основами человеческого (кошачьего) сознания (пишет диссертацию на тему «О влиянии мышеловок на психологию кошачества»), В своих возвышенных переживаниях он соединяет то лучшее, что оставил прошлый век («истинного космополита, подлинного гражданина мира») и обострил новый («тоска по отеческому чердаку, чувство неизъяснимо-почвенное»). Его отличает богатое воображение и, наконец, способности к литературному творчеству.

Все это позволяет М. самому рассматривать себя как натуру незаурядную. Развитое самосознание переходит у него в культ собственного «я», заслуживающего, как он убежден, всеобщего преклонения. Кто-либо другой важен для него лишь постольку, поскольку с ним можно говорить о «высочайшем» предмете, «а именно о себе самом и о своих творениях». Романтическое начало в М. оказывается поглощено безоговорочным индивидуализмом, который руководит всеми его поступками и позволяет посмотреть свысока на многое. С этой точки зрения для Кота становится уже не так важен и идеал, который он исповедует, коль скоро идеал мешает удовлетворять все потребности. Всему, что он совершает, М. находит оправдание (съедая селедочную голову, приготовленную для своей голодающей родительницы, успокаивает совесть выводом: «О аппетит, тебе имя Кот!»). Таким образом, приверженность возвышенному и необыкновенному сменяется у него принципом «глубочайшей благосклонности» к самому себе.