Краткое содержание поэмы "Домик в Коломне" Пушкина А.С.

   Краткие содержания / Пушкин А.С. / Домик в Коломне

Начинается произведение лирическим отступлением о достоинствах или недостатках той или иной формы стихосложения. Заявив, что ему «четырехстопный ямб надоел», автор решает приняться за «октаву». Посетовав, что ныне большинство поэтов гнушаются глагольной рифмой, автор решает «отныне в рифмы брать глаголы». Таким образом, Пушкин нарочито принижает значение поэтической техники, тем самым показывая ее подчиненное значение по отношению к высказываемым мыслям. Поэзия, по Пушкину, как жизнь, прекрасна в любых своих проявлениях — если она гармонична, если отражает бытие, энергию и радость жизни.

Мне рифмы нужны; все готов сберечь я,
Хоть весь словарь; что слог, то и солдат —
Все годны в строй: у нас ведь не парад.

Основной принцип поэзии, а именно — отражение жизни во всей ее полноте, четко высказан поэтом. Поэтическая техника является лишь средством, отображающим жизнь, а не чем-то застывшим и самоценным:

Немного отдохнем на этой точке.
Что? перестать или пустить на пе?...
Признаться вам, я в пятистопной строчке

Лощить паркет или скакать верхом
В степи киргизской. Поплетусь-ка дале,
Co станции на станцию шажком,
Как говорят о том оригинале,
Который, не кормя, на рысаке
Приехал из Москвы к Неве-реке.

Переходя непосредственно к повествованию, рассказчик сообщает, что лет восемь назад у Покрова в лачуге жила с дочерью «одна вдова».

Далее рассказчик сообщает, что в настоящее время лачуги уже нет, что на ее месте построили трехэтажный дом, т. е. пародирует характернейший прием сентименталистов и романтиков — придавать всему повествованию оттенок меланхолического воспоминания (т. е. «исторический» антураж занимает место «местного колорита»). Рассказчик повествует о событиях как о давно прошедшем и уже почти стершимся из памяти людей (сравн. «Бедная Лиза» Карамзина):

Одни или с товарищем вдвоем.

Однако последние строки придают пародийное звучание всему отрывку: меланхолические воспоминания попросту объявляются досужим вздором и пустой болтовней, хотя рассказчик тут же оговаривается, заявляя, что «кто болтлив, того молва прославит» и что ему «доктором запрещена унылость».

Затем рассказчик сообщает, что дочь старушки имела «вкус образованный», умела играть на гитаре и пела: «Стонет сизый голубок», попутно рассказчик сетует на унылость русских песен:

Фигурно иль буквально: всей семьей,
От ямщика до первого поэта,
Мы все поем уныло. Грустный вой

Гармония и наших муз и дев.
Ho нравится их жалобный напев.

Девицу звали Параша, она вела хозяйство, т. е. «умела мыть и гладить, шить и плесть» и следила за стряпухой, как та варит гречневую кашу.

Старушка-мать гадала на картах и проч.

Автор воссоздает романтико-сентиментальный антураж:

Зимою ставни закрывались рано,
Ho летом до ночи растворено
Всё было в доме. Бледная Диана
Глядела долго девушке в окно.

(Без этого ни одного романа
He обойдется; так заведено!)
Бывало, мать давным-давно храпела,
А дочка — на луну еще смотрела.

Дочь слушает ночные крики котов и тоскует. «По воскресеньям, летом и зимою» мать ходила с дочкой на богослужение. Туда же ходит некая графиня в «красе надменной и суровой». Рассказчик сравнивает ее с Парашей:

Она страдала, хоть была прекрасна
И молода, хоть жизнь ее текла
В роскошной неге; хоть была подвластна
Фортуна ей; хоть мода ей несла
Свой фимиам, — она была несчастна.

Блаженнее стократ ее была,
Читатель, новая знакомка ваша,
Простая, добрая моя Параша.
Коса змией на гребне роговом,
Из-за ушей змиею кудри русы,
Косыночка крест-накрест иль узлом,
На тонкой шее восковые бусы —
Наряд простой; но пред ее окном
Всё ж ездили гвардейцы черноусы,
И девушка прельщать умела их
Без помощи нарядов дорогих.

Внезапно умирает стряпуха, и вдова с дочкой начинают искать новую.

Параша уходит на поиски, отсутствует почти целый день, затем возвращается с какой-то девушкой и представляет ее как стряпуху. Мавра (имя стряпухи) соглашается на минимальную оплату.

Скоро выясняется, что новая стряпуха скверно готовит и не умеет шить.

В воскресенье мать с дочерью идут к обедне, Мавра остается дома. По дороге вдову одолевают сомнения: не обокрадет ли их часом новая стряпуха.

Она возвращается домой и видит, как кухарка бреется, «пред зеркальцем Параши чинно сидя». «Кухарка», закрывая лицо, бросается наутек. Когда приходит Параша, мать ей рассказывает о происшедшем.

Параша закраснелась или нет,
Сказать вам не умею; но Маврушки
С тех пор как не было, — простыл и след!
Ушла, не взяв в уплату ни полушки
И не успев наделать важных бед.
У красной девушки и у старушки

Когда-нибудь придется же ему
Брить бороду себе, что несогласно
С природой дамской... Больше ничего
He выжмешь из рассказа моего».

Таким образом, эпический размах, который задается с самого начала столь тщательным подбором изобразительных средств, оказывается всего лишь мистификацией, еще одной пародией на общепринятые стереотипы.