Мертвые и живые души в поэме Н. В. Гоголя

Н. В. Гоголь — писатель, чье творчество по праву вошло в золотой фонд классики русской литературы. Гоголь является писателем-реалистом, но связь искусства и реальности у него усложнена. Он ни в коем случае не копирует явления жизни, но всегда по-своему интерпретирует их. Гоголь умеет увидеть и показать обыденное под совершено новым углом зрения, в неожиданном ракурсе. И тогда рядовое событие обретает странную, порой даже зловещую, окраску. Именно так происходит и в поэме «Мертвые души».

Художественное пространство поэмы составляют два мира, которые можно условно обозначить как мир «реальный» и мир «идеальный». «Реальный» мир автор строит, воссоздавая современную ему картину российской жизни. По законам эпоса Гоголь воссоздает в поэме реальность, стремясь к максимальной широте охвата ее явлений. Мир этот уродлив. Мир этот страшен. Это мир перевернутых ценностей, духовные ориентиры в нем извращены, законы, по которым он существует, — аморальны. Но, живя внутри этого мира, родившись в нем и восприняв его законы, практически невозможно оценить степень его аморальности, увидеть про пасть, отделяющую его от мира истинных ценностей. Более того, невозможно понять причину, вызывающую духовную де­градацию, нравственный распад.

В этом мире живут Плюшкин, Ноздрев Манилов,   прокурор,   полицеймейстер   и другие  герои,  являющие собой  своеобразные карикатуры на современников Гоголя. Целую галерею характеров и типов, лишенных души,

создал Гоголь в поэме.

Первым в галерее этих характеров представлен Манилов. Создавая его об раз, Гоголь использует различные худо­жественные средства, в том числе пейзаж, описание поместья Манилова, интерьер его жилища. Вещи характеризуют Манилова в не меньшей степени, чем портрет и поведение: «У всякого есть свой задор, но у Манилова ничего не было». Главная его черта — неопределенность. Внешняя доброжелательность Манилова, его готовность оказать услугу представляются Гоголю чертами вовсе не привлекательными, так как все это в Ма­нилове гипертрофировано.

Глаза Манилова, «сладкие, как сахар», ничего не выражают. И эта сладость об­лика привносит ощущение неестественности каждого движения героя: вот на лице его появляется «выражение не только сладкое», но даже приторное, «подобное той микстуре, которую ловкий доктор за­сластил немилосердно, воображая ею обрадовать пациента». Что за «микстуру» засластила приторность Манилова? Пус­тоту, никчемность его, бездушие при бес­конечных рассуждениях о счастии, друж­бе и других высоких материях. Пока этот помещик благодушествует и мечтает, его имение приходит в упадок, крестьяне ра­зучились трудиться.

Совсем другое отношение к хозяйству у Коробочки. У нее «хорошенькая дере­венька», двор полон всякой птицы. Но Ко­робочка не видит ничего дальше своего носа, все «новое и небывалое» пугает ее. Ее поведением (что можно отметить и у Собакевича) руководит страсть к наживе, корысть.

Собакевич, по выражению Гоголя, «чер­тов кулак». Страсть к обогащению толка­ет его на хитрость, заставляет изыски­вать разные средства наживы. Поэтому в отличие от других помещиков он приме­няет новшество — денежный оброк. Его нисколько не удивляет купля-продажа мертвых душ, а волнует лишь то, сколько он за них получит.

Представитель еще одного типа поме­щиков — Ноздрев. Он непоседа, герой ярмарок, карточных столов. Он к тому же еще кутила, буян и враль. Хозяйство его запущено. В хорошем состоянии нахо­дится только псарня. Среди собак он как «отец родной». Доходы, получаемые с крестьян, он тут же проматывает.

Завершает портретную галерею гу­бернских помещиков Плюшкин. Он пока­зан иначе, чем все предыдущие типы. Пе­ред нами история жизни Плюшкина, тог­да как у предыдущих героев Гоголя как бы нет прошлого, которое отличалось бы от настоящего и что-то в нем объясняло. Мертвенность Плюшкина абсолютна. Причем мы видим, как постепенно он ли­шался всех человеческих качеств, как становился «мертвой душой».

В имении Плюшкина распад и разруше­ние, а сам помещик утратил даже челове­ческий облик: его, мужчину, дворянина, легко принять за бабку-ключницу. В нем и в его доме чувствуется неотвратимое воздействие тления, распада. Автор окре­стил его «прорехой на человечестве».

Венчает галерею помещиков Чичиков — плут, у которого все заранее просчитано, всецело охваченный жаждой обогаще­ния, меркантильными интересами, погу­бивший свою душу.

А ведь кроме помещиков есть еще и го­род N, а в нем — губернатор, вышиваю­щий шелком по тюлю, и дамы, хвастаю­щиеся модной тканью, и Иван Антонович Кувшинное рыло, и целый ряд чиновников, бесцельно проедающих и проигры­вающих в карты свою жизнь.

Есть в поэме еще один герой — народ. Это та самая живая душа, которая хранит и выявляет все лучшее человеческое. Да, смешны дядя Митяй и дядя Миняй, смеш­ны своей недалекостью, но ведь их талант и их жизнь — в труде. И народ составляет часть мира «идеального», который стро­ится в строгом соответствии с истинными духовными ценностями, с тем высоким идеалом, к которому стремится живая ду­ша человека.

Два мира, представленные в поэме, вза­имно исключают друг друга. По сути, миру «идеальному» противостоит «антимир», в котором добродетель смешна и нелепа, а порок считается нормальным. Для дости­жения резкого контраста мертвого и живо­го Гоголь прибегает к множеству разнооб­разных приемов. Во-первых, мертвенность «реального» мира определяется засилием в нем материального начала. Вот почему в описаниях широко используются длин­ные перечисления материальных объек­тов, как бы вытесняющих духовную состав­ляющую. Также поэма изобилует фрагмен­тами, написанными в гротескном стиле: персонажи часто сравниваются с животны­ми или вещами.

В названии поэмы заложен глубочай­ший философский смысл. Само понятие «мертвые души» — бессмыслица, ведь душа, согласно христианским канонам, бессмертна. Для «идеального» мира ду­ша бессмертна, так как она воплощает божественное начало в человеке. А в ми­ре «реальном» вполне возможна «мерт­вая душа», потому что для него душа только то, что отличает живого от покой­ника. Так, когда умирает прокурор, окру­жающие догадались о том, что у него «была точно душа», лишь когда он стал «одно только бездушное тело». Этот мир безумен — он забыл о душе, а бездухов­ность и есть причина распада. Только с понимания этой причины может начать­ся возрождение Руси, возвращение утра­ченных идеалов, духовности, души в ис­тинном, высшем ее значении.

Чичиковская бричка, идеально преобра­зившаяся в последнем лирическом от­ступлении в символ вечно живой души русского народа — чудесную «птицу-трой­ку», завершает первый том поэмы. Вспом­ним, что начинается поэма с, казалось бы, бессмысленной беседы двух мужиков о том, доедет ли колесо до Москвы, с опи­сания пыльных, серых, тоскливых улиц гу­бернского города. Бессмертие души — вот единственное, что вселяет в автора ве­ру в обязательное возрождение его геро­ев и всей жизни, всей Руси.