Нет пророков в своем отечестве (По комедии Д.И. Фонвизина «Недоросль»)

Внешними событиями жизнь Фонвизина не была богата: учеба в дворянской гимназии Московского университета, куда он был определен десятилетним мальчиком и которую он успешно окончил весной 1762 года; служба в коллегии иностранных дел, сначала под начальством статс-со-ветника дворцовой канцелярии И. П. Елагина, потом, с 176!) года, в должности одного из секретарей канцлера графа Н. И. Панина; отставка, которая последовала весной 1782 года. В 1762—1787 гг. Фонвизин не раз выезжал в заграничные путешествия — сначала со служебными поручениями, позднее в основном для лечения. В последние годы, скованный тяжелой болезнью, он целиком отдается литературе. Современник Великой французской буржуазной революции, Фонвизин уходит из жизни в момент, когда напуганная развитием событий во Франции, Екатерина II обрушивает на представителей просветительского движения в России жестокие репрессии. Он умер 1 декабря 1792 года и был похоронен на Лазаревском кладбище Александро-Невской лавры в Петербурге.

За этой скупой канвой внешних биографических фактов скрыта полная внутреннего напряжения и богатейшего духовного содержания жизнь одного из самых самобытных и смелых русских писателей XVIII века. Остановимся на отдельных этапах его творческого пути. После возвращения из Франции Фонвизин еще острее воспринимает наболевшие вопросы социальной и политической жизни собственной страны. В размышлениях над ними рождается замысел «Недоросля», работа над которым протекала, по-видимому, несколько лет. К концу 1781 года пьеса была завершена. Эта комедия вобрала в себя весь опыт, накопленный драматургом ранее, и по глубине идейной проблематики, по смелости и оригинальности найденных художественных решений остается непревзойденным шедевром русской драматургии XVIII века.

Обличительный пафос содержания «Недоросля» питается двумя мощными источниками, в равной степени растворенными в структуре драматического действия. Таковыми являются сатира и публицистика. Уничтожающая и беспощадная сатира наполняет все сцены, изображающие жизненный уклад семейства Простаковой. В сценах учения Митрофана, в откровениях его дядюшки о своей любви к свиньям, алчности и самоуправстве хозяйки дома-мир Простаковых и Скотининых раскрывается во всей неприглядности своего духовного убожества. Но не менее уничтожающий приговор этому миру произносит и присутствующая тут же на сцене группа положительных дворян, контрастно противопоставляемая в своих взглядах на жизнь скотскому существованию родителей Митрофана. Диалоги Стародума и Правдина, в которых затрагиваются глубокие, порой государственные проблемы, — это страстные публицистические выступления, содержащие авторскую позицию. Пафос речей Стародума и Правдина также выполняет обличительную функцию, но здесь обличение сливается с утверждением позитивных идеалов автора.

Две проблемы, особенно волновавшие Фонвизина, лежат в основе «Недоросля». Это прежде всего проблема нравственного разложения дворянства. В словах Стародума, с негодованием обличающего дворян, в которых благородство, можно сказать, «погребено с их предками», в сообщаемых им наблюдениях из жизни двора Фонвизин не только констатирует упадок моральных устоев общества — он ищет причины этого упадка.

В научной литературе неоднократно отмечалась прямая связь между высказываниями Стародума и Правдина и ключевыми положениями сочинения Фонвизина «Рассуждение о непременных государственных законах», писавшегося одновременно с «Недорослем». Этот публицистический трактат был задуман как вступление к подготавливавшемуся в конце 1770-х годов Н. И. и П. И. Паниными проекту «Фундаментальных прав, неприменяемых на все времена никакой властью», рассчитанному, в свою очередь на случай вступления на престол цесаревича Павла Петровича. «Здравый рассудок и опыт всех веков показывают, что одно благонравие государя образует благонравие народа. В его руках пружина, куда повернуть людей: к добродетели или пороку».

Заключительная реплика Стародума, которой завершается «Недоросль»: «Вот злонравия достойные плоды!» — в контексте идейных положений фонвизинского трактата придает всей пьесе особое политическое звучание. Неограниченная власть помещиков над своими крестьянами при отсутствии должного нравственного примера со стороны высшей власти становилась источником произвола, это вело к забвению дворянством своих обязанностей и принципов сословной чести, то есть к духовному вырождению правящего класса. В свете общей нравственно-политической концепции Фонвизина, выразителями которой в пьесе выступали положительные персонажи, мир Простаковых и Скотининых представал зловещей реализацией торжества злонравия.

Другая проблема «Недоросля» — это проблема воспитания, которая достаточно широка. Воспитание в сознании мыслителей XVTII века рассматривалось как первоочередной фактор, определяющий нравственный облик человека. В представлениях Фонвизина проблема воспитания приобретала государственное значение, ибо в правильном воспитании коренился единственно надежный, по его мнению, источник спасения от грозящего обществу зла — духовной деградации дворянства.

С постановкой «Недоросля» Фонвизину пришлось испытать немало огорчений. Намеченное на весну 1782 года в столице представление было отменено. И только осенью, 24 сентября того же года, благодаря содействию всесильного Г. А. Потемкина, комедия была разыграна в деревянном театре на Царицыном лугу силами актеров придворного театра. Фонвизин сам принимал участие в разучивании актерами ролей, входил во все детали постановки. Успех спектакля был полный. По отзыву современника, «публика аплодировала метанием кошельков». Особенно чутко воспринимались зрителями политические намеки, скрытые в речах Стародума.

Еще до постановки «Недоросля» Фонвизин принимает решение об отставке. Свою просьбу он мотивировал участившимися головными болями, которыми писатель страдал всю жизнь. Но истинной причиной отставки было, по-видимому, окончательное убеждение в бессмысленности своей службы при дворе.

Уже в первом номере «Собеседника» Фонвизин начал печатать «Опыт российского сословника». Под видом толкового словаря русских синонимов Фонвизин предлагал читателям искусно замаскированную политическую сатиру. Внешним образцом для этого сочинения послужил французский синонимический словарь аббата Жирара. Отдельные статьи были просто переведены оттуда. Но большая часть выбора лексического состава, не говоря уже о толковании, принадлежала самому Фонвизину. Вот как, например, иллюстрирует Фонвизин определения значений синонимического ряда — запамятовать, забыть, предать забвению: «Можно запамятовать имя судьи, который грабит, но трудно забыть, что он грабитель, и само правосудие обязано преступление не предавать забвению». Просветительские убеждения автора придают его статьям яркий публицистический оттенок, а в отдельных случаях словарные комментарии превращаются в миниатюрные сатирические очерки.

Наиболее серьезным выступлением Фонвизина на страницах этого журнала была публикация в нем знаменитых «Вопросов, могущих возбудить в умных и честных людях особливое внимание». «Вопросы» были посланы в «Собеседник» анонимно. По сути дела, это был негласный вызов коронованной покровительнице журнала, и Екатерине II пришлось принять этот вызов. Поначалу она не знала, кто был автором «Вопросов». По характеру ее ответов ясно видно, что она прекрасно уловила критическую их направленность. По существу, «Вопросы» Фонвизина представляли собой остроумно найденную форму критики отдельных аспектов внутренней политики правительства, ибо обращали внимание на самые больные вопросы общественной жизни России того времени. «Отчего главное старание большой части дворян состоит не в том, чтоб поскорей сделать детей своих людьми, а в том, чтоб поскорее сделать их, не служа, гвардии унтер-офицерами?» — гласил 7-й вопрос. «Отчего у нас не стыдно не делать ничего?» — гласил 12-й вопрос. В ряде случаев Екатерина отделывалась отговорками, вроде, например, ответа на 7-й вопрос: «Одно легче другого»; или притворялась непонимающей, как было при ответе на 12-й вопрос: «Сие неясно: стыдно делать дурно, а в обществе жить не есть не делать ничего». Но в некоторых из ответов уязвленное самолюбие монархини вылилось наружу в раздраженных и не терпящих возражения окриках. Особенный гнев у императрицы вызвал 14-й вопрос: «Отчего в прежние времена шуты, шпыни и балагуры чинов не имели, а ныне имеют, и весьма большие?» Екатерина фактически ушла от прямого ответа на данный вопрос, но зато снабдила свою реплику угрожающим примечанием: «Сей вопрос родился от свободоязычия, которого предки наши не имели; буде же бы имели, то нашли бы на нынешнего одного десять прежде бывших».

Фонвизин, несомненно, вынудил императрицу обороняться. И независимо от ее попыток снизить остроту вопросов, превратить некоторые из них в безделицу для современников смысл полемики был ясен. По-видимому, писателю стало известно о раздражении Екатерины и в одном из ближайших номеров «Собеседника» Фонвизин помещает письмо «К г. сочинителю «Былей и небылиц» от сочинителя вопросов», где попытался открыто объясниться с ней. Императрица не простила сатирику его дерзости до конца его жизни, наложив полуофициальный запрет на публикацию его сочинений.