Нравственно философское и художественное богатство романа М. А. Булгакова «Мастер и Маргарита»

Свой последний роман «Мастер и Маргарита» Михаил Булгаков начал писать зимой 1929/30 го­да. В общей сложности работа над ним продол­жалась более десяти лет Автор, словно заранее чувствуя, что это его последнее произведение, хотел вложить в него без остатка всю силу своего многогранного таланта: острый сатирический взгляд, безудержность фантазии, психологичес­кая наблюдательность отличают этот роман.

Булгаков раздвинул границы жанра: ему уда­лось достигнуть органического соединения историко-эпического, философского и сатирического романа. По глубине философского содержания и уровню художественного мастерства «Мастер и Маргарита» по праву стоит в одном ряду с «Бо­жественной комедией» Данте, «Дон Кихотом» Сервантеса, «Фаустом» Гёте, «Войной и миром» Толстого и другими «вечными спутниками челове­чества в его исканиях истины и свободы».

Роман «Мастер и Маргарита» вошел в золотой фонд русской и мировой культуры. Его читают, анализируют, им восхищаются. Проблемы, под­нятые в этом произведении, не устарели, они актуальны и сегодня, они будут актуальны все­гда Роману посвящено множество книг и ста­тей, в которых высказываются порой диамет­рально противоположные мнения, к чему распо­лагает многогранность этого произведения.

В образе Иешуа нынешнему читателю инте­ресно булгаковское понимание соединения бо­жественного и человеческого, а также его отли­чие от традиционных представлений о Христе. Мифологический сюжет на который проециру­ется произведение Булгакова, представляет со­бой синтез трех основных элементов - Еванге­лия, Апокалипсиса и «Фауста». Две тысячи лет тому назад было найдено «переменившее весь ход мировой истории средство спасения». Бул­гаков видел его в духовном подвиге человека, который в романе назван Иешуа Га-Ноцри и за которым виден его великий евангельский про­образ. Образ Иешуа стал выдающимся дости­жением Булгакова.

Бродяга-философ крепок своей наивной ве­рой в добро, которую не могут отнять у него ни страх наказания, ни вопиющая несправедли­вость, жертвой которой становится он сам. Его неизменная вера существует вопреки обыден­ной мудрости и наглядным урокам казни. В жи­тейской практике эта идея добра, к сожалению, не защищена. Слабость проповеди в ее идеаль­ности, но Иешуа упрям, и в абсолютности его веры в добро есть своя сила. В своем герое ав­тор видит не только религиозного проповедника и реформатора - образ воплощает в себе свободу духа.

В образе Мастера нам представляются чрез­вычайно важными автобиографический аспект и связанное с ним понимание Булгаковым роли художника в обществе, его отношений с влас­тью, способность отстоять свободу творчества, совершить нравственный выбор, нести ответст­венность и ощущать вину за принимаемое ре­шение. Собственно говоря, Мастер посвятил жизнь Иешуа - своему герою, герою романа и одновременно сыну Бога.

Согласно христианскому догмату, человек мо­жет найти успокоение только в Боге. Именно в нем и находит свое призвание Мастер. Со­гласно концепции романа, Бог (в данном случае Иешуа) - это  истина.   Следовательно,  смысл и цель жизни Мастера — в истине, которая и воплощает в себе подлинную высшую нравствен­ность. Главное, что объединяет этих героев, на­ходящихся во взаимной зависимости, — это их одержимость идеей.

В характере Понтия Пилата важной является его эволюция после встречи с Иешуа, обнажив­шей несвободу, казалось бы, «всемогущего» прокуратора. Булгаков сохраняет черты тради­ционного образа, но только внешние. Автор ис­пытывает его поступком, требующим свободно­го волеизъявления, поскольку самой важной представляется ему проблема свободы и несво­боды человеческой личности. Пилат признал, но не спас Христа, боясь за свое благополучие, поддаваясь дьявольскому наваждению. Он му­чительно для себя разрывался между страхом и спасением, долгом и чувством.

Но он не в состоянии преодолеть страх. В то же   время   прокуратора   охватывает   смутное предчувствие, что осуждение и казнь бродячего проповедника Иешуа Га-Ноцри принесет ему в будущем большое несчастье: «Мысли понес­лись короткие, бессвязные и необыкновенные: «Погиб!», потом: «Погибли!..» И какая-то совсем неясная среди них о каком-то долженствующем,     непременно быть — и с кем?! — бессмертием, причем бессмертие почему-то вызвало нестер­пимую тоску». Понтий Пилат и Га-Ноцри ведут дискуссию о человеческой природе. Иешуа верит в наличие, добра в мире, в предопределенность исторического развития, ведущего к единой истине. Пи­лат убежден в незыблемости зла, неискорени­мости его в человеке. Ошибаются оба. В финале романа они продолжают на лунной дороге свой. В   двухтысячелетний спор,  навечно  их сблизив­ший. Так зло и добро слились воедино в челове­ческой жизни. Это их единство олицетворяет Воланд — воплощение трагической противоречивости жизни.

Образ Воланда занимает особое место в ро­мане. В разной степени он проецируется и на современный, и на «древний» пласт произведе­ния. Воланд — сгусток противоречий. Как и Ме­фистофель Гёте, он часть той силы, которая веч­но хочет зла и «вечно совершает благо». Как в своей философии, так и в действиях Воланда особенно тогда противоречив, когда речь идет о нравственных вопросах. Последователен он лишь в своем доброжелательном отношении к Мастеру и Маргарите. Однако и тут есть свои противоречия. Мефистофель Гете — более романтизирован, чем Воланд. Гете воплотил в Мефистофеле свои иска­ния границ добра и зла, сущности мироздания и тайны истории — вопросы, на которые так и не смог найти ответа. В отличие от Гете Булгаков не стал искать грани между добром и злом. В образе Воланда автор заявил, что добро и зло в жизни неразделимы и являются вечными оп­позициями жизни. Авторская ирония ни разу не касается Воланда. Даже в том затрапезном ви­де, в котором он предстает на балу, сатана не вызывает улыбки. Воланд олицетворяет веч­ность. Он — вечно существующее зло, которое необходимо для существования добра.

При всем при том Воланд признает то редкое, то немногое, что по-настоящему велико, истин­но и нетленно. Он знает настоящую цену творче­скому подвигу Мастера и раскаянию Пилата. Любовь, гордость и чувство собственного до­стоинства Маргариты вызывают у него холод­ную симпатию и уважение. Воланд понимает, что ему неподвластно то, что помечено обобщенным названием «свет», — все то, что проти­вопоставлено «тьме». И он считает неприкосно­венным для себя подвиг Иешуа Га-Ноцри. Тако­го дьявола в мировой литературе до Булгакова не было.

Бесконечная любовь и беззаветная предан­ность любимому человеку — главная черта булгаковской Маргариты. Она — символ женствен­ности, верности, красоты, самопожертвования во имя любви.

В образе Маргариты отражены творческая смелость, дерзкий вызов Булгакова устойчивым эстетическим законам. С одной стороны, в уста Маргариты вложены самые поэтические слова о Творце, о его бессмертии, о прекрасном «веч­ном доме», который станет ему наградой. С дру­гой — ведь это именно возлюбленная Мастера летает на половой щетке над бульварами и кры­шами Москвы, крушит оконные стекла, запуска­ет «острые когти» в ухо Бегемота и называет его бранным словом, просит Воланда превратить домработницу Наташу в ведьму, мстит ничтож­ному литературному критику Латунскому.

Булгаковскую Маргариту часто сравнивают с гётевской. Однако последняя — лишь слабая женщина, отказавшаяся от борьбы за любовь и любимого человека. У Булгакова Маргарита борется за свое счастье до конца, готова на все, даже на сделку с самим Сатаной. Совершенно недвусмысленно она готова отдать за любимого свою душу. «После всех волшебств и чудес... она уже догадывалась, к кому именно в гости ее ведут, но это не пугало ее. Надежда на то, что тем ей удастся добиться возвращения своего счастья, сделала ее бесстрашной»: «Ах, право, дьяволу бы я заложила душу, чтобы только уз­нать, жив он или нет!»

Очень ярко проявляется характер Маргариты во взаимоотношениях с Воландом. Ее человече­ская натура, с душевными порывами, преодоле­нием соблазнов и слабостей, раскрывается как сильная и гордая, совестливая и честная. Имен­но такой Маргарита предстает на балу. Такая же она, когда приходит время расплаты: «Черная тоска как-то сразу подкатила к сердцу Маргари­ты... Никакой награды за все ее услуги на балу никто, по-видимому, ей не собирался предла­гать, как никто ее и не удерживал... Попросить, что ли, самой, как искушающе советовал Азазелло?.. «Нет, ни за что», — сказала она себе». И далее: «Мы вас испытывали, — продолжал Воланд, — никогда и ничего не просите! Никогда и ничего, и в особенности у тех, кто сильнее вас. Сами предложат и сами все дадут! Садитесь, гордая женщина!»

И затем именно в любви женщины, а не в себе черпает душевные силы Мастер, вновь возвра­щенный в свою квартиру в арбатском переулке. «Довольно, — говорит он Маргарите. — Ты меня пристыдила. Я никогда больше не допущу мало­душие и не вернусь к этому вопросу, будь спо­койна. Я знаю, что оба мы жертвы своей душев­ной болезни, которую, быть может, я передал тебе... Ну что же, вместе и понесем ее».

Все главные герои романа вызывают у чита­теля несомненную симпатию. Они далеко не идеальны, но в них живет глубокая вера в не­преложные нравственные законы. Вслед за Кантом писатель считает, что нравственный закон заключается внутри человека и не дол­жен зависеть от религиозного страха перед грядущим возмездием. Проблемы любви и равнодушия, трусости и раскаяния, добра и зла раскрыты во всем блеске мастерства Булгако­ва-художника.