Почему В.Г. Белинский считал М.Ю. Лермонтова «великим русским поэтом»?

Дело нехитрое — назвать поэта «великим», труднее — убедительно сформулировать признаки-критерии, которые делают художественные произведения великими. В.Г.Белинский, будучи замечательным критиком и одновременно серьёзным литературоведом, сумел это сделать. В статье «О русской повести и повестях г. Гоголя» (1835) он представил своё понимание величия поэта (писателя): творчество выдающегося художника отличает простота вымысла, совершенная истина жизни, народность, оригинальность. Эти четыре признака, по мысли Белинского, присущи всем великим творцам, ноу каждого они выражаются индивидуально, то есть не похоже ни на кого («О русской повести...», 2). Названные признаки критик отмечает в обеих статьях, посвящённых разбору лермонтовских произведений — «"Герой нашего времени", сочинение М.Лермонтова» (1840) и «Стихотворения М.Лермонтова» (1841), отсюда закономерно следует вывод: «создания Лермонтова напоминают собой создания великих поэтов» («Стихотворения...»).

Как же, по мнению Белинского, в творчестве Лермонтова выражается простота вымысла? Она проявляется в том, что сюжеты лермонтовских произведений просты без эффектов и вычур, что их можно пересказать в нескольких словах. Опричник своей любовью оскорбил честную жену купца Калашникова, и купец прилюдно в кулачном бою отомстил обидчику. Иван Грозный не простил убийства своего любимца Кирибеевича и приказал казнить удалого купца. Вот и всё фактическое содержание «Песни про царя Ивана Васильевича, молодого опричника и удалого купца Калашникова», но как «ни пристально будете вы вглядываться в поэму Лермонтова, не найдёте ни одного лишнего или недостающего слова, черты, стиха, образа; ни одного слабого места: всё в ней необходимо, полно, сильно» («Стихотворения...»). В стихотворении «Дары Терека» хитрый Терек, желая задобрить Каспий, расхваливает свои подарки (валуны, труп удалого кабардинца), но старец не реагирует на эти речи. Каспий принял только третий подарок («труп казачки молодой») и позволил водам Терека смешаться со своими волнами. В повести «Максим Максимыч» из «Героя нашего времени» офицер-рассказчик стал невольным свидетелем случайной встречи двух старинных знакомцев — Максима Максимовича и Печорина. Первый сердечно обрадовался этой встрече — второй вёл себя сухо и отчуждённо, не пожелал даже задержаться на пару часов, чтобы поговорить-повспоминать с добрым штабс-капитаном о прошлом житье-бытье.

В этих сюжетах, отмечает критик, нет ничего поэтического, особенного, занимательного, «а всё обыкновенно, до пошлости истёрто. (...) Значит: содержание не во внешней форме, а в замысле художника (...) — в творческой концепции» («"Герой нашего времени"...»). Лермонтовские произведения свидетельствуют, что автор умеет «извлекать поэзию из прозы жизни и потрясать души верным изображением этой жизни» («О русской повести...», 2).

В чём видит Белинский совершенную истину жизни, изображённую Лермонтовым? В том, что, будучи настоящим поэтом, он «не льстит жизни, но и не клевещет на неё; он рад выставить наружу всё, что есть в ней прекрасного и человеческого, и в то же время не скрывает нимало и её безобразия. В том и в другом случае он верен жизни до последней степени» («О русской повести...», 2). Настоящий поэт, считает критик, принадлежит обществу, в котором родился, он самым тесным образом связан «с историческим развитием общества» («Стихотворения...»). Творчество Лермонтова отражает одно из главных современных общественных настроений, на что указывает критик, разбирая лирическое стихотворение «Дума»: «Кто из людей нового поколения не найдёт в нём разгадки собственного уныния, душевной апатии, пустоты внутренней и не откликнется на него своим воплем, своим стоном?..» («Стихотворения...»). В стихотворении «И скучно и грустно» Белинский слышит «потрясающий душу реквием всех надежд, всех чувств человеческих, всех обаяний жизни! (...) Это не минута духовной дисгармонии, сердечного отчаяния: это — похоронная песня всей жизни» (там же). Подобное же настроение отразилось в мировоззрении Печорина — «этого странного человека, который, с одной стороны, томится жизнью, презирает и её, и самого себя, не верит ни в неё, ни в самого себя, носит в себе какую-то бездонную пропасть желаний и страстей, ничем ненасытимых, а с другой — гонится за жизнью, жадно ловит её впечатления, безумно упивается её обаяниями» (там же). Однако наряду с отчаянным, безнадёжным настроением в лермонтовских произведениях присутствует чувство умиления, нежности, любви. Например, в стихотворении «Молитва» лирический герой поручает Божьей матери, «тёплой заступнице мира холодного», невинную деву и выказывает, по мнению критика, кроткую задушевность, нежность без всякой приторности, «благоуханное, тёплое, женственное чувство» (там же). В маленьком стихотворении «Из Гёте» «грациозно», по словам Белинского, передаётся «тихое, успокоительное чувство ночи после знойного дня» (там же). Одним словом, заключает критик, в творчестве Лермонтова отразились «все силы, все элементы, из которых слагается жизнь и поэзия. В этой глубокой натуре, в этом мощном духе всё живёт; ему всё доступно, всё понятно; он на всё откликается» (там же).

Что подразумевает Белинский под народностью произведений Лермонтова? С точки зрения критика, это «верность изображения нравов, обычаев и характера того или другого народа... Жизнь всякого народа проявляется в своих, ей одной свойственных формах, следовательно, если изображение верно, то и народно («О русской повести...», 2). Идея лермонтовской «Казачьей колыбельной песни» — любовь матери, но «поэт умел дать индивидуальное значение этой идее: его мать — казачка, и потому содержание её колыбельной песни выражает особенности и оттенки казачьего быта» («Стихотворения...»). Но главное, по мнению критика, в том, что автор сумел глубоко проникнуть в тайны женского и материнского чувства, передать «всё, что есть святого, беззаветного в любви матери» (там же). Сочинив «Песню про ... купца Калашникова», Лермонтов, по словам Белинского, «показал богатство своей поэзии, кровное родство своего духа с духом народности своего отечества; показал, что прошедшее его родины так же присуще его натуре, как и настоящее, и поэтому он в этой поэме является не безыскусственным певцом народности, но истинным художником...» (там же). В повести «Бэла» из романа «Герой нашего времени» автор «знакомит читателя с черкесами как с племенем» и «могучей художнической кистью» создаёт яркие характеры Азамата и Казбича — «вот что называется рисовать фигуры во весь рост, с национальной физиономией и в национальном костюме!» («"Герой нашего времени"...»).

Критик считает, что образ Печорина верно представляет облик современного человека — представителя интеллектуальной части русского общества. Лермонтовский герой постоянно размышляет о жизни, об окружающих, о самом себе и своих поступках, а современный век, по утверждению критика, «есть век сознания, философствующего духа, размышления. Вопрос — вот альфа и омега нашего времени» («Стихотворения...»). Печорин находится как раз в том переходном состоянии духа, «в котором для человека всё старое разрушено, а нового ещё нет и в котором человек есть только возможность чего-то действительного в будущем и совершенный призрак в настоящем» («"Герой нашего времени"...»).

Почему сочинения Лермонтова оригинальны? По мнению Белинского, оригинальность, как и народность, «есть необходимое условие истинного таланта. (...) У истинного таланта каждое лицо — тип, а каждый тип для читателя есть знакомый незнакомец» («О русской повести...», 2). Лермонтов умел создавать типические образы уже в начале творческого пути. В качестве примера можно вспомнить образ старого солдата-рассказчика из стихотворения «Бородино»: «это стихотворение отличается простотой, безыскусственностью: в каждом слове слышите солдата, язык которого, не переставая быть грубо простодушным, в то же время благороден, силён и полон поэзией» («Стихотворения...»). Мало того, сам лирический герой лермонтовской поэзии есть, по мнению Белинского, представитель не только своего времени, но и своего народа, даже человечества: «Великий поэт, говоря о себе самом, о своём я, говорит об общем — о человечестве, ибо в его натуре лежит всё, чем живёт человечество. И потому в его грусти всякий узнаёт свою грусть, в его душе всякий узнаёт свою и видит в нём не только поэта, но и человека, брата своего по человечеству» (там же).

Мастерски нарисованы главные и даже второстепенные персонажи в романе «Герой нашего времени». Белинский восхищается Максимом Максимовичем: «И вот герой весь перед вами, со своим взглядом на вещи, со своим оригинальным способом выражения! Вы ещё так мало видели его, так мало познакомились с ним, а уж перед вами не призрак, а типическое лицо, оригинальный характер, живой человек! Так осуществляют свои идеалы истинные художники: две, три черты — и перед вами, как живая, словно наяву, стоит такая характеристическая фигура, которой вы уже никогда не забудете...» («"Герой нашего времени"...»). Грушницкий «по художественному выполнению (...) стоит Максима Максимыча: подобно ему, это тип, представитель целого разряда людей, имя нарицательное» (там же). «Драгунский капитан бесподобен, хотя и является в тени, как лицо меньшей важности» (там же). Белинский согласился с Лермонтовым, который в предисловии к своему роману заявляет о типичности Печорина: «Герой Нашего Времени, милостивые государи мои, точно, портрет, но не одного человека: это портрет, составленный из пороков всего нашего поколения, в полном их развитии». Критик утверждает, что «Герой нашего времени» — «это грустная дума о времени», а не об отдельном человеке, «это вопль страдания, но вопль, который облегчает страдание...» (там же).

И наконец, Белинский формулирует неповторимость творчества Лермонтова, сравнивая произведения Пушкина и Лермонтова, поэтов двух разных поколений и двух разных эпох в истории России. Первый начал с лёгкой, шутливой поэмы «Руслан и Людмила», второй — с мрачной, суровой поэмы «Песня про ... купца Калашникова». В лирических стихотворениях первого отразились «светлые надежды, предчувствие торжества, сила и энергия»; в лирических произведениях второго «виден избыток несокрушимой силы духа и богатырской силы в выражении; но в них уже нет надежды, они поражают душу читателя безотрадностью, безверием в жизнь и чувства человеческие, при жажде жизни и избытке чувства... Нигде нет пушкинского разгула на пиру жизни; везде вопросы, которые мрачат душу, леденят сердце... Да, очевидно, что Лермонтов — поэт совсем другой эпохи и что его поэзия — совсем новое звено в историческом развитии нашего общества» («Стихотворения...»). То есть Белинский видит пафос (основное содержание) творчества Лермонтова в духе отрицания и в критическом анализе действительности: «Лермонтов — поэт беспощадной мысли-истины».

Итак, в результате критического разбора лермонтовского романа и лирики Белинский констатирует: «...на горизонте нашей поэзии взошло новое яркое светило и тотчас оказалось звездой первой величины. Мы говорим о Лермонтове...» («"Герой нашего времени"...»). Хотя в обеих статьях проявились характерные для критика максимализм, суровая требовательность к анализируемым произведениям, он признаёт в Лермонтове «поэта русского, народного, в высшем и благороднейшем значении этого слова, — поэта, в котором выразился исторический момент русского общества» («Стихотворения...»). Иными словами, Белинский подчёркивает, что Лермонтов в своём творчестве выразил идею-настроение целой нации (русского народа) своего времени.

«Наш век, — утверждает критик, — есть век размышления. Поэтому рефлексия (размышление) есть законный элемент поэзии нашего времени, и почти все великие поэты нашего времени заплатили ему полную дань: Байрон (...), Гёте (...), Шиллер (...)» (там же). Поэзия Лермонтова в этом смысле не является исключением, она «растёт на почве беспощадного разума и гордо отрицает предание», при этом она оригинальна в высшей степени: «Пока ещё не назовём мы его (Лермонтова — О.П.) ни Байроном, ни Гёте, ни Пушкиным и не скажем, чтоб из него со временем вышел Байрон, Гёте или Пушкин: ибо мы убеждены, что из него не выйдет ни тот, ни другой, ни третий, а выйдет — Лермонтов ...» (там же). Благодаря указанным вначале высоким достоинствам (простоте, истине, народности, оригинальности) творчество Лермонтова стало для Белинского в начале 40-х годов вершинным образцом, эталоном художественности, с которым критик соизмерял произведения остальных современных сочинителей.