Своеобразие русского характера в произведениях В. М. Шукшина

«Деревенская» проза занимает важное ме­сто в современной литературе. Вопросы нравственности, любовь к природе, доброе отношение к людям — проблемы, актуаль­ные и в наши дни. Среди писателей совре­менности, создавших немало произведений в этом жанре, ведущее место занимают та­кие, как Виктор Петрович Астафьев («Царь-рыба», «Пастух и пастушка»), Валентин Гри­горьевич Распутин («Живи и помни», «Про­щание с Матерой») и другие.

Особое место в этом ряду занимает Василий Макарович Шукшин. Он родился в 1929 году, в селе Сростки Алтайского края. Всю жизнь писатель помнил о суровой красоте тех мест. Именно благодаря своей малой родине Шук­шин научился ценить землю, труд человека на этой земле, простоту сельской жизни. Уже в самом начале творческого пути у него сформировался свой подход к изображению человека. Его герои оказались непривычны­ми для читателей и по своему социальному положению, и по жизненной позиции, и по нравственному опыту.

Став уже вполне зрелым художником, Шук­шин отправляется в столицу. В 1958 году он дебютирует в кино («Два Федора»), а также и в литературе («Рассказ в телеге»). В 1963 го­ду Шукшин выпускает свой первый сбор­ник — «Сельские жители». А в 1964" году его фильм «Живет такой парень» удостаивается главной премии на фестивале в Венеции. К Шукшину приходит всемирная известность. Но он не останавливается на достигнутом. Следуют годы напряженной и кропотливой работы. В 1965 году выходит его роман «Любавины», и в то же время на экранах страны появляется фильм «Живет такой парень». Только по одному этому примеру можно су­дить, с какой самоотдачей и интенсивностью работал художник.

А может, это торопливость, нетерпение? Или желание немедленно утвердить себя в литературе на самой прочной — «роман­ной» — основе? Безусловно это не так. Шук­шиным было написано всего два романа. И, как говорил сам Василий Макарович, его интересовала одна тема: судьба русского крестьянства. Шукшин сумел задеть за жи­вое, пробиться в наши души и заставить нас потрясенно спросить: «Что с нами происхо­дит?» Он не щадил себя, торопился, чтобы успеть сказать правду и этой правдой сбли­зить людей. Он был одержим одной мыслью, которую хотел додумать вслух. И быть поня­тым! Все усилия Шукшина-творца были на­правлены на это. Он считал: «Искусство — так сказать, чтобы тебя поняли...» С первых шагов в творчестве Шукшин объяснял, спо­рил, доказывал и мучился, когда не был по­нят. Ему говорят, что фильм «Живет такой па­рень» — это комедия. Он недоумевает и пи­шет послесловие к фильму.

Колыбелью, с которой началась творчес­кая жизнь Шукшина, стала деревня. Память, размышления о жизни вели его в село, здесь он распознавал «острейшие схлесты и кон­фликты», которые побуждали к широким размышлениям над проблемами современ­ной жизни общества. Начала многих истори­ческих явлений и процессов Шукшин видел в послевоенной действительности. После войны он подался в город, как и многие в то время. Будущий писатель работал слесарем во Владимире, строил литейный завод в Ка­луге, был разнорабочим, грузчиком, учени­ком маляра, восстанавливал разрушенные войной железные дороги.

Наверное, вся ужасная картина разрушен­ной, сожженной послевоенной земли повли­яла на Василия Шукшина, заставила взяться за перо. «Сама потребность взяться за перо лежит, думаю, в душе растревоженной. Трудно найти другую такую побудительную причину, которая заставит человека, что-то знающего, поделиться своим знанием с дру­гими людьми...» — писал Шукшин. В народ­ности искусства этого писателя заключены объяснения феноменальности его дарова­ния, его естественности, высокой простоты и артистизма. В творчестве Шукшина, в его личности, биографии преломился характер всего народа, духовное состояние, условия его жизни в эпоху 40—70-х годов — послево­енного тридцатилетия.

Где брал материал для своих произведе­ний писатель? Везде, где живут люди. Ка­кой это материал, какие герои? Тот матери­ал и те герои, которые редко раньше попа­дали в сферу искусства. И понадобилось, чтобы явился из глубин народных крупный талант, чтобы с любовью и уважением рас­сказал о своих земляках простую, строгую правду. Полярность мнений, резкость оце­нок возникали, как ни странно, именно по­тому, что герой не выдуман. Когда герой представляет собой реального человека, он не может быть только нравственным или только безнравственным. А когда герой вы­думан в угоду кому-то, вот здесь полная безнравственность. Не в этом ли, в непони­мании творческой позиции Шукшина, кро­ется ошибочность восприятия его героев? Ведь в них прежде всего поражает непо­средственность действия, логическая не­предсказуемость поступка: то неожиданно подвиг совершит, то вдруг сбежит из лаге­ря за три месяца до окончания срока.

Сам Шукшин признавался: «Мне интерес­нее всего исследовать характер человека-недогматика, человека, не посаженного на науку поведения. Такой человек импульси­вен, поддается порывам, а следовательно, крайне естественен. Но у него всегда разум­ная душа». Герои писателя действительно импульсивны и крайне естественны. И посту­пают так они в силу внутренних нравствен­ных понятий, может ими самими еще не осо­знанных. У них обостренная реакция на уни­жение человека человеком. Эта реакция приобретает самые различные формы, ведет иногда к самым неожиданным результатам. Обожгла боль от измены жены Серегу Безменова, и он отрубил себе два пальца («Бес­палый»). Оскорбил очкарика в магазине хам­ продавец, и он впервые в жизни напился и попал в вытрезвитель («А поутру они про­снулись...»).

В таких ситуациях герои Шукшина могут да­же покончить с собой («Сураз», «Жена мужа в Париж провожала»). Нет, не выдерживают они оскорблений, унижений, обиды. Обидели Сашку Ермолаева («Обида»): «несгибаемая» тетя-продавец нахамила. Ну и что? Бывает. Но герой Шукшина не будет терпеть, а будет доказывать, объяснять, прорываться сквозь стенку равнодушия. И... схватится за молоток. Или уйдет из больницы, как это сделал Ванька Тепляшин, как это сделал Шукшин («Кляуза»). Совершенно естественная реакция человека совестливого и доброго...

Нет, Шукшин не идеализирует своих стран­ных, непутевых героев. Это вообще противо­речит сущности писателя. Но в каждом из них он находит то, что близко ему самому. И вот, уже не разобрать, кто там взывает к человечности — писатель Шукшин или Вань­ка Тепляшин.

Шукшинский герой, сталкиваясь с «узколо­бым гориллой», может в отчаянии сам схва­титься за молоток, чтобы доказать неправо­му свою правоту, и сам Шукшин может ска­зать: «Тут надо сразу бить табуреткой по голове — единственный способ сказать ха­му, что он сделал нехорошо» («Боря»). Это чисто «шукшинская» коллизия, когда правда, совесть, честь не могут доказать, что они — это они. А хаму так легко, так просто укорить совестливого человека. И все чаще столкно­вения героев Шукшина становятся драмати­ческими для них.

Шукшина многие считали писателем коми­ческим, «шутейным», но с годами все отчет­ливее обнаруживалась односторонность этого утверждения, как, впрочем, и друго­го — о «благодушной бесконфликтности» произведений Василия Макаровича. Сюжет­ные ситуации рассказов Шукшина остро перипетийны. В ходе их развития комедийные положения могут драматизироваться, а в драматических обнаруживается нечто коми­ческое. При укрупненном изображении нео­бычных, исключительных обстоятельств си­туация предполагает их возможный взрыв, катастрофу, которые, разразившись, ломают привычный ход жизни героев. Чаще всего по­ступки героев определяет сильнейшее стремление к счастью, к утверждению спра­ведливости.

Писал ли Шукшин жестоких и мрачных соб­ственников Любавиных, вольнолюбивого мя­тежника Степана Разина, стариков и старух, рассказывал ли о разломе сеней, о неизбеж­ном уходе человека и прощании его со всем земным, ставил ли фильмы о Пашке Колокольникове или Егоре Прокудине, он изоб­ражал своих героев на фоне конкретных и обобщенных образов — реки, дороги, бес­конечного пространства пашни, родного до­ма, безвестных могил предков. Шукшина наполняет этот центральный образ всеобъем­лющим содержанием, решая кардинальную проблему: что есть человек? в чем суть его бытия на Земле? Исследование русского национального ха­рактера, складывавшегося на протяжении столетий, и изменений в нем, связанных с бурными переменами XX века, составляет сильную сторону творчества Шукшина.

Всеобъемлющий образ земли — Родины — стал центром тяготения всего творчества Шукшина: основных коллизий, художествен­ных концепций, нравственно-эстетических идеалов и поэтики. Обогащение и обновле­ние, даже усложнение исконных понятий о земле, доме в творчестве Шукшина вполне закономерно. Его мировосприятие, жизнен­ный опыт, обостренное чувство родины, ху­дожническая проникновенность, рожденные в новую эпоху жизни народа, обусловили своеобразие его прозы.

Первой попыткой осмысления В. Шукши­ным судеб русского крестьянства на исто­рических изломах стал роман «Любавины». В нем речь шла о начале 1920-х годов. Но главным героем, главным воплощением, сосредоточием русского национального ха­рактера для Шукшина являлся Степан Ра­зин. Именно ему, его восстанию посвящен второй и последний роман Шукшина «Я при­шел дать вам волю». Когда впервые заинте­ресовался Шукшин этой личностью, сказать трудно. Но уже в сборнике «Сельские жите­ли» начинается разговор о нем. Был мо­мент, когда писатель понял, что Степан Ра­зин какими-то гранями своего характера абсолютно современен, что он — средото­чие национальных особенностей русского народа. И это драгоценное для себя от­крытие Шукшин хотел донести до читателя. Сегодняшний человек остро ощущает, как «сократилась дистанция между современ­ностью и историей». Писатели, обращаясь к событиям прошлого, изучают их с позиции людей XX столетия, ищут и находят те нрав­ственные и духовные ценности, которые не­обходимы в наше время.

В рассказах Шукшина, написанных в по­следние годы его жизни, все чаще звучит страстный, искренний авторский голос, обра­щенный прямо к читателю. Шукшин заговорил о самом главном, наболевшем, обнажая свою позицию художника. Он словно почувствовал, что его герои не все могут высказать, а ска­зать обязательно надо. Все больше появляет­ся «внезапных», «невыдуманных» рассказов от самого себя, Василия Макаровича Шукшина. Такое открытое движение к «неслыханной простоте», своеобразной обнаженности — в традициях русской литературы. Тут, собственно, уже не искусство, а выход за его преде­лы, когда душа кричит о своей боли. Теперь рассказы — сплошное авторское слово. Ин­тервью — обнаженное откровение. И везде вопросы, вопросы, вопросы. Самые главные, о смысле жизни.

Искусство должно учить добру. Шукшин в способности чистого человеческого серд­ца к добру видел самое дорогое богатство. «Если мы чем-нибудь сильны и по-настояще­му умны, так это в добром поступке», — гово­рил он. С этим жил, в это верил, с этим тво­рил Василий Макарович Шукшин.