Сюжет, герои и проблематика одной из баллад В.А. Жуковского

   Сочинения / Жуковский В.А. / Людмила

В притягательный и фантастический мир баллады мы погружаемся с детства. Нас пленяют веселость и отвага героя английских народных баллад смелого и справедливого Робин Гуда, зачаровывает мрачный и таинственный колорит сюжетов Вальтера Скотта. Мы помним предания прежних веков, переложенные Фридрихом Шиллером, Гёте и другими писателями. Столь же богат и русский балладный мир, созданный Жуковским, Пушкиным, Лермонтовым, Фетом, А.К. Толстым.

Интерес к приключениям балладных героев появился в европейской литературе вместе с потребностью лучше узнать прошлое каждого народа.

А интерес к художественной обработке народных баллад возник во второй половине XVIII века.

Расцвет жанра литературной баллады был вызван большими переменами в общественной психологии людей. Феодальный строй, подавлявший чувство личности, переживал острый кризис. Народы уже не хотели далее терпеть ни феодальной зависимости, ни других ограничений свободы. Их жизнь одухотворили настроения, наполненные чувствами вольного бытия, не скованного сословными ограничениями, религиозными предрассудками и суровыми запретами, наложенными дворянской идеологией. Тогда-то философы и писатели обратили взоры на историческое прошлое собственных народов, на их древнюю поэзию. Они хотели понять, как складывался национальный характер и каковы его коренные нравственные свойства.

При переходе от феодального общества к буржуазному рушились старые моральные нормы и возникали новые. Человек той эпохи отвергал нравственные догмы, сложившиеся в Средневековье, и противопоставлял им принципы, выдвинутые рождающейся буржуазной эпохой. Новые этические понятия еще не были господствующими и потому выступали как частные, разделяемые лишь некоторыми людьми. И именно баллада стала полем борьбы между укоренившейся в веках официальной этикой и этикой личной.

«Русские» баллады Жуковского, как и другие виды его баллад, были в основном переводными. Поэт перелагал уже известные балладные образцы на русский лад и тем самым широко вводил балладу в русский литературный обиход. Не-оригинальность сюжетов искупалась исключительным своеобразием изложения, стилистической и стиховой изобретательностью автора.

«Людмила», первая из более чем сорока баллад, написанных Жуковским, возбудила особый интерес в русских читателях. Она была воспринята как произведение необычное и даже небывалое в русской литературе, как выражение откровенного разрыва с искусством предшествовавшей эпохи. Здесь была воспроизведена такая фантасмагория, какой не потерпели бы уважающие себя художники классицизма и сентиментализма. Откровенно нелогичная, мрачная фантастика стала главным предметом изображения, и эта целевая установка поэта буквально взрывала все литературные каноны, складывающиеся десятилетиями.

С точки зрения людей, воспитанных на идеях просветительства, обращение к подобной чертовщине нелогично и даже вредно. Разум должен рассеивать тьму невежества, суеверий и фантастических представлений, должен прямым путем вести нас к истине. Однако в глазах современником Жуковского разум был достаточно скомпроментирован: они уже начинали понимать, что человек не сводится к интеллекту, что отношения между людьми нельзя строить на основе голой логики. Кроме разума человек обладает душой и сердцем, совестью и чувством прекрасного, сознанием долга, достоинства и вместе с тем - предрассудками, темными предчувствиями, нелогичными симпатиями и антипатиями.

Опубликование баллады «Людмила» Жуковского позволяло сделать предположение, что в русской литературе начался период романтизма. Это близко к истине: в художественном строе этой баллады решительно осуществился разрыв с характерологией, поэтикой и стилистикой доромантической поэзии.

Вся система поэтических средств, примененная Жуковским в «Людмиле», подчинялась одной задаче: он создавал совершенно новый для русского читателя мир. Мотивы, уже освоенные в элегиях (тоска разлуки или утрат, пережитое и невозвратимое), предстают здесь в необычных образах. Сюжет баллады таков: Людмила томится в ожидании жениха, ушедшего на войну «с грозной братию славян», подозревает его в неверности, уповает на скорую встречу. Ho вот грозная рать возвратилась после славных побед, а жениха все нет: он погиб. Людмила ропщет на судьбу, выражает сомнение в справедливости вселенского устройства, а далее следует беспощадное наказание за ее маловерие.

В «Людмиле» затрагивается тема любви и смерти. Героиня не верит в вечную силу любви и желает смерти, но не в надежде на «сладкий час — соединенье» с женихом в вечной жизни, а в состоянии полной безнадежности:

Милый друг, всему конец;
Что прошло - невозвратимо;
Небо к нам неумолимо...

Мать Людмилы предостерегает героиню от греховного ропота на провиденье. О том же говорит и автор: «Смертных ропот безрассуден».

Однако смысл баллады сводится не к религиозно-моральной идее. Людмила пожелала смерти и получила ее. Ho неверие в загробную встречу с любимым привело героиню к тому, что они соединяются не в вечной жизни, а в вечной смерти, в холодном гробу. Героиня изменила романтическому миропониманию, романтическому идеалу. «Верь тому, что сердце скажет», призывал Жуковский. «Сердце верить отказалось!» - в отчаянии призналась Людмила. Это и привело ее к гибели.

Баллада «Людмила» - это перевод бюргеровой «Леноры». Однако перед читателем предстало произведение отнюдь не чуждое: в повествовании Жуковского угадывались национальные русские мотивы. Например, роптания Людмилы, ее страстное отчаяние, ее бунт против своей участи отдаленно напоминают народные причитания и плачи по умершим.

Обратимся к балладе. В первых восьми строфах Жуковский изобразил жизнь и сетования Людмилы как привычное для читателя, хотя и овеянное трагизмом бытие. Ho далее, в девятой строфе, предстает непривычное и даже невозможное. Перед нами возникает по воле поэта ирреальный мир. Мертвый жених, давно истлевший в гробу, восстал из могилы и явился за Людмилой, но не по ее зову, а для наказания возроптавшей несчастной невесты. Это вообще характерно для балладного мира: призраки входят в земное бытие и на короткий миг приобретают материальное воплощение. Во всяком случае Людмила сначала не догадывается, что мертвец мчится с нею на призрачном коне: она обнимает жениха, она ощущает бешеную скачку, чувствует сопротивление воздуха.

Мчатся всадник и Людмила.
Робко дева обхватила
Друга нежною рукой,
Прислонясь к нему главой.
Скоком, летом по долинам,
Пo буграм и по равнинам...

Два мира совместились - и это видоизменило их: призрачный материализовался, а земной приобрел какую-то недостоверность, хрупкость и зыбкость.

Людмила и ее умерший жених оказались игрушкой неких непознаваемых и беспощадных сил. Мертвец лишен могильного покоя и превращен в орудие мести женщине, возмутившейся несправедливостью. Конь примчал героиню баллады к разрытой могиле, пропал из глаз, всадник оказался тем, кем он и был, - истлевшим скелетом, ожидавшим навеки обещанную ему невесту. Все человеческие нравственные нормы отошли, и вместо них основой справедливости оказывается нечто непостигаемое и, следовательно, бесчеловечное.

Так в «Людмиле» обозначилась проблема, отличающая художественный мир подавляющего большинства баллад Жуковского: в этом мире нет успокоенности и нет надежд на торжество справедливости. Жестокий и дисгармоничный мир! Беспощадные силы ломают сопротивление даже самых могучих героев. И даже самые кроткие или предусмотрительные не могут добиться снисхождения судьбы.

Так отразилась в балладном мире разочарованность романтика в результатах исторического развития. По законам жанра общее понимание человека и общества преломилось в этом фантастическом видении. Фантастика же нужна здесь для того, чтобы создать особую ситуацию, в которой наиболее полно раскрываются характеры героев. Фантастическая ситуация - это условность, хорошо понятная читателю Жуковского.

Герои баллады «Людмила», как и герои других его баллад, весьма необычны. Участники конфликтов, где ставкой была жизнь, они действуют с крайним напряжением духовных и физических сил. Поэт обычно изображает однократное действие: в одном решающем событии исчерпывающе раскрывается натура героев. Каждый совершает один поступок, наиболее показательный для него.

Говоря о героях баллады «Людмила», следует учесть еще одно обстоятельство. В системе образов почти каждой из баллад Жуковского помимо действующих лиц присутствует еще одно — это сам повествователь. Его нельзя слишком отождествлять с автором, но частица Жуковского, одна из сторон его души, несомненно, присутствует в нем.

Образ повествователя складывается не из специальных характеристик. У него нет имени, портрета, биографических примет. Однако у него есть характер, есть своя жизненная позиция. Его личность проявляется в том - что он видит и как воспринимает увиденное. Представление о характере складывается по мере повествования, например, в описании переживаний Людмилы. О его вкусах, пристрастиях, нравственных понятиях свидетельствуют сравнения, метафоры, эпитеты. Характеризуя героев и указывая на то, что заслуживает удивления «или осуждения, повествователь тем самым характеризует себя.

С образом повествователя в баллады входит лирическая струя. Потому баллады Жуковского следует рассматривать как шаг на пути к поэме нового типа, как предвестие романтических поэм Пушкина, Баратынского, Лермонтова. Без его баллад и последующих поэм намного замедлился бы путь овладения жанром поздней романтической и реалистической поэмы. Жуковский не только угадал важнейшую проблему современного ему искусства - общий поворот европейского искусства к углубленному психологическому анализу. Он все свои творческие силы сосредоточил па ее решении. Результаты его вдохновенного творческого труда были поистине феноменальными. И это было закономерным. Художник с громадным талантом и колоссальной силой лирических переживаний, он также обладал удивительным слухом, необычайным чутьем к звучащему, поэтическому русскому слову.

Когда-то Пушкин сказал о своем учителе и друге:

Его стихов пленительная сладость
Пройдет веков завистливую даль.

Слова оказались пророческими.