Тема трагической судьбы человека (В. Шаламов, Ю. Домбровский)

Тема трагической судьбы русского челове­ка в тоталитарном государстве возникает в русской литературе XX века уже в 1920-х го­дах, когда само становление его еще только намечалось. Оно было предугадано писате­лем Евгением Замятиным в романе «Мы», в образе Единого Государства, в котором человек с его индивидуальностью почти уничтожен, сведен к «нумеру», где все одеты в одинаковые одежды и обязаны быть счаст­ливыми, хотят они того или нет. Роман Е. Замятина прозвучал предупреждением, но так и не дошел до советского читателя. Государство вскоре начало активно менять жизнь людей, в чем-то воплощая мрачную фантазию Е. Замятина, в чем-то далеко от нее отступая. Общим было одно — отноше­ние к личности как к строительному материа­лу, обесценивание человека, его жизни. Осо­бенно трагический оборот все это приобрета­ло в годы, когда шло массовое истребление целых слоев населения па различным причи­нам — уничтожали дворян, организовывали расказачивание, раскулачивание («ликвида­цию кулачества как класса»), наконец, 1937—1938 годы — пик «большого терро­ра», страшные годы ежовщины, которые сменились долгими десятилетиями бери­евщины.

В русской литературе все эти трагические события долгие годы были абсолютно за­претной темой. До читателя так и не дошли в свое время написанное еще в 1930-х годах стихотворение О. Мандельштама, разобла­чающее Сталина, стихотворения о трагедии матерей, которые растили детей «для плахи, для застенка и тюрьмы», поэма А. Ахмато­вой «Реквием», повесть Л. Чуковской «Со­фья Петровна» и многие другие произведе­ния, которые только в последние годы воз­вращены нам.

Попыткой нарушить вынужденный заговор молчания, сказать читателю правду о страшных годах террора, о трагедии лично­сти стало творчество таких писателей, как Юрий Домбровский, автор романа «Храни­тель древностей» и его продолжения j— ро­мана «Факультет ненужных вещей». К этой теме обращается писатель Варлам Шаламов, человек трагической судьбы, долгие годы проведший в страшных колумских ла­герях. Писатель стал автором потрясаю­щих по силе психологического воздействия произведений, своеобразного колымского эпоса, рассказавшего беспощадную правду о жизни людей в лагерях. Человек в нече­ловеческих условиях — так можно обозна­чить сквозную тему «Колымских рассказов» В. Шаламова. Попадая в лагерь, человек как бы теряет все, что связывает его с нормаль­ной человеческой средой обитания, с преж­ним опытом, который теперь неприменим. Так   у   В. Шаламова   появляются   понятия «первая жизнь» (долагерная) и «вторая жизнь» — уже в заключении.

Писатель не щадит читателя, в его расска­зах появляются страшные подробности, о ко­торых невозможно читать без душевной бо­ли — холод и голод, порой лишающие челове­ка рассудка, гнойные язвы на ногах, жестокий беспредел уголовников, считавшихся в лаге­рях «друзьями народа» в отличие от политиче­ских заключенных, прежде всего интеллиген­тов, которых называли «врагами народа» и которые были отданы в их полную власть.

В своих рассказах В. Шаламов показывает то, что было страшнее холода, голода и бо­лезней — унижение человека, низводившее людей до уровня животных. Оно просто по­гружает их в состояние прострации, когда из человека уходят все чувства и мысли, ког­да жизнь замещена «полусознанием, суще­ствованием».

В рассказе «Сентенция» автор с почти на­учной точностью анализирует состояние че­ловека в этой нечеловеческой жизни, когда единственным его чувством остается злоба. Когда смерть отступает, а к человеку воз­вращается сознание, он с радостью замеча­ет, что его мозг начинает работать, из глу­бин памяти всплывает давно забытое науч­ное слово «сентенция».

В рассказе «Тифозный карантин» В. Шаламов показывает другую грань человеческого унижения: готовность служить главарям во­ровского мира, стать их лакеями и холопа­ми. Этих «господ» окружает «толпа услужаю­щих», готовых на что угодно, лишь бы им от­ломили корочку хлеба или налили супчику. И когда в этой толпе герой рассказа видит знакомое лицо капитана Шнайдера, немец­кого коммуниста, знатока Гете, образован­ного человека, который прежде поддержи­вал дух товарищей, а в лагере исполняет унизительную роль «чесальщика пяток» у во­ра Сенечки, ему не хочется жить. Автор опи­сывает переживания Андреева, героя рас­сказа: «Хотя это было небольшое и нест­рашное событие по сравнению с тем, что он видел и что ему предстояло увидеть, он за­помнил капитана Шнайдера навек».

Рассказы В. Шаламова — не просто худо­жественный документ. Это целостная карти­на мира, скорее, антимира, абсурда, куда брошен человек страшным монстром тер­рора, переламывающего миллионы людей. В этом антимире все перевернуто. Человек мечтает из лагеря попасть не на свободу, а в тюрьму! В рассказе «Надгробное слово» так и сказано: «Тюрьма — это свобода. Это единственное место, которое я знаю, где люди, не боясь, говорили все, что думали. Где они отдыхали душой».

Творчество В. Шаламова стало и истори­ческим документом, и фактом философско­го осмысления целой эпохи. В целом рус­ская литература XX века раскрыла судьбу человека в тоталитарном государстве с по­зиций гуманизма, в традициях русской клас­сической литературы.